Если бы только смириться с тем, что он выглядит как самый жуткий из всех Невидимых.
За его спиной — зеркало, в котором я мельком вижу свое отражение. С учетом синяков, заплывших глаз, порезов и крови всех оттенков я сама выгляжу совсем не круто.
Не опуская меч, я щурю опухшие глаза и запоминаю лица, мимо которых прохожу.
На улицах, в гуще битвы, иногда приходится принимать тяжелые решения. Порой просто невозможно спасти всех.
Люди, которые посещают Честерс, никогда не окажутся в верхних строчках моего списка.
«Мне нужна девушка, чей разум как алмаз»[5]
Меня к ней тянет.
Ей четырнадцать. И меня к ней тянет.
Я на восемь лет ее старше. На одиннадцать, если считать три года, которые я провел, пытаясь вырваться из плена Зеркал. Восемь или одиннадцать — какая разница? Эта тяга все равно означает, что я серьезно сдвинутый горец.
Или кто я там теперь.
Она в буквальном смысле кровавое месиво. Покрыта обрывками кишок и слизью от убийств, на носу корка запекшейся крови, она вся в синяках, и еще до заката у нее появятся два огромных фингала. Слишком поздно прикладывать лед: такую опухоль уже не убрать.
И она вся горит.
Ее тонкое избитое лицо светится изнутри, яркие зеленые глаза просто сияют. У нее кудрявые рыжие волосы, спадающие до середины спины. Все в ней ярко и как-то по-особенному сильно выражено. Она настороже и вкладывается в этот мир так, как большинству взрослых никогда не вложиться. Я знаю. Я сам таким был. Давно, когда считал, что способность слышать правду во всеобщем вранье — самая большая моя проблема. Она все делает на сто десять процентов, от всего сердца.
Это меня и цепляет.
Влечение не всегда связано с сексом. Иногда оно касается вещей куда более тонких и куда более важных.
Я наблюдаю за ее боем.
И просыпается то, что я давно считал мертвым.
Нет, не член. Он-то работает отлично. Лучше, чем когда-либо. Всегда готов, всегда на страже.
А то, что проснулось, похоже на мягкий дождь летним днем. Тепло. Нежность. То, каким я был. С моим кланом. С моими племянницами и племянниками.
Она напоминает мне о горах, в которые мне никогда не вернуться.
Я отлично знаю, какой она станет со временем. Сногсшибательной.
Ее. Стоит. Ждать.
Жаль, что меня тогда уже не будет.
Возьми ее сейчас.
— Четырнадцать, — рычу я. Натренировался спорить с голосом в моей голове. Практики было достаточно. Принц Невидимых ни на миг не задумался бы о ее возрасте. Он заметил бы только, что у нее есть нужные части тела и трудный характер. А чем крепче драка, тем слаще пир.
— Какого фига все это повторяют, словно какое-то оскорбление? Решили, что я вдруг об этом забыла? — раздраженно произносит она. — Боже! Никогда столько народу так не цеплялось к моему возрасту!