— Чужая потребность в тебе отравляет.
— Быть нужной здорово. Это значит, что ты важен.
— Это значит, что существует дисбаланс силы. До Падения Стен вокруг полно было паразитов. Не ты отвечаешь за то, что мир становится всего лишь более жизнеспособным.
— Конечно я. Это участь самых одаренных.
— Ты можешь попросить меня тебя обучать.
— Чего? — Ночь быстро становится жутко странной. — Обучать — типа давать уроки или что? Как называется курс? «Ты Тоже Можешь Стать Социопатом»?
— Больше похоже на занятия выпускного класса.
Я начинаю хихикать. Его чувство юмора подкупает. Но потом я вспоминаю, с кем говорю, и прекращаю.
— Ты хочешь быть быстрее, сильнее, умнее. Попроси меня научить тебя.
— Я не буду тебя ни о чем просить. И да, ты можешь быть быстрее и сильнее. Пока. Но не умнее.
— Выбор за тобой. Но разворачивайся, потому что ты не уходишь. Сейчас ночь, а ты знаешь, что это значит.
— Что вокруг темно?
— Что ты со мной до рассвета.
— Почему до рассвета? Ты вампир, или зомби, или еще что-то такое, что солнца не любит?
Он стоп-кадрирует прочь и двигается по замороженной сцене.
— Мне нравится секс на завтрак, детка. Я ем рано и часто.
Я, блин, прокручиваю в голове нормальные мысли о замороженных людях и том, как он меня бесит, и тут он прямо впечатывает мне в мозг секс на завтрак и все такое, отчего мои гормоны сходят с ума, как с ними иногда бывает, и начинают проигрывать в моей голове образы — один хуже другого. Но я не собираюсь закрывать свои внутренние глаза, потому что на самом деле этого не существует, а гормоны штука непредсказуемая и упрямая. Еще хуже меня.
Я жалею, что смотрела порнофильмы и видела Риодана «за завтраком», потому что картинки очень живые и избавиться от них сложно.
Я вижу его во всех графических деталях, потому что отлично знаю, как он выглядит без одежды, — я его видела. Я знаю, как двигается его тело. У него много мускулов. И шрамов тоже. Я знаю, что, когда он занимается сексом, он смеется — так, словно мир идеальное место. И когда он так смеется, у меня руки сжимаются в кулаки, потому что мне хочется прикоснуться к его лицу — его радость настолько живая и плотная, что ее можно собрать в горсти. Там, на четвертом ярусе, у меня была куча дурацких, странных, поганых мыслей. Я бы отлупила себя по заднице за то, что смотрела. Не понимаю гормонов. Не понимаю, почему эти вредные мелкие гады вообще реагируют на такого старого чувака.
— Ты идешь?
Я мысленно встряхиваюсь, собираюсь и раскачиваюсь.
Ничего не происходит.
— Да вы издеваетесь, — бормочу я.
— Детка, почему ты все еще там? — Он стоп-кадрирует от ледяной троицы. — Это может взорваться в любую секунду.