— Здорово, Канабек. Что случилось?
Казах медленно слезал с ослика.
— Ничего не случилось. Я к тебе, Павел Алексеевич.
— Пойдем, пойдем в дом.
— В дом не надо. Я только так. Скажи, Павел Алексеевич, у тебя поляк есть?
— Поляки? Ну, разумеется, есть.
— Работают?
— Работают.
— А в МТС?
— Да и в МТС то же самое.
— Не убежали?
Директор удивился:
— С чего им бежать? Все здесь работают, и хорошо работают.
Казах качал головой в папахе, которая торчала на его голове, как старое, поврежденное дождями и ненастьем воронье гнездо. Солнечный свет золотился на его широких скулах, обтянутых смуглой кожей.
— А мой сбежал.
— Как?
— Пришел осенью, ел, пил. Полушубок получал. Валенки получал. Всю зиму сидел. Я говорю: «Ешь, пей, отдыхай. Полушубок есть, полушубок бери. Весна придет, отработаешь». А весной сбежал. Все шесть. Еще сапоги забрал. Мои сапоги, новые сапоги.
Вокруг собеседников собралась группа слушателей.
— Что он говорит? — заинтересовался Шувара.
— Ничего, ничего, — смущенно бормотал директор.
— Какой ничего? Я говорю, мой поляк сбежал. Всю зиму ел, пил, полушубок взял, валенки взял, теперь сбежал.
Лицо слесаря покраснело.
— Кто такой?
— Поляк. Все шесть, — объяснял казах. — Из колхоза «Красная звезда».
— Неужели нельзя найти? — вмешался Марцысь.
— Где найти? Зачем найти? Не хочет работать, пускай идет. А только всю зиму ел, пил, теперь еще мои новые сапоги взял…
— Кто это у вас был?
— Поляк был.
— А как их фамилии, не знаете?
— Откуда знать? Трудный фамилия, польский. Пришел, зимой работы в колхозе нет, весной есть. Жди весна, ешь, пей, отдыхай. А весной — сбежал.
— Что ж, мошенники среди всякого народа случаются, — сказал директор. — А ты, давай в дом пойдем.
Ему, видимо, хотелось положить конец разговору на улице, где вокруг них собиралось все больше народу, и было неприятно за «своих» поляков, которые стояли тут же. Марцысь был красен, как свекла.
— Зачем в дом? Время нет в дом ходить. Самому домой надо. Хотел спросить, как твой поляк. Твой работает, а мой сбежал… И в МТС работает?
— Все работают. Прошли курсы, тракторами управляют. Вон те двое, — директор указал уцелевшей рукой на Шувару и Марцыся, — стахановцы.
— Стахановцы… — бормотал казах, карабкаясь на ослика, который присел к земле под его тяжестью. — Стахановцы… А мой сбежал.
Он попрощался и уехал. Ослик медленно зашлепал по тополевой аллее, длинные ноги казаха качались по обе стороны его туловища, как два маятника.
— Скоты этакие! — горячился Шувара, который вместе с мальчиками зашел к госпоже Роек и Ядвиге. — Еще, наверно, и хвастают — ловко надули, мол, азиатов!