— Можно проверить, есть ли он там и сейчас. Но зачем нам Катина косметика? — спросил Павел.
— Незачем, — отрезала Мирка, — совершенно незачем, можешь себе представить. Я говорю не про тот чемодан, где косметика. Видишь ли, парень, она везла с собою два. Странно, не правда ли? Я заметила его, когда мы на Штепана разбирали свои рюкзаки. Случайно. Она его вынула и сразу же сунула обратно. А потом он из рюкзака исчез. Она все оттуда вынула и положила в ящик. А второй чемоданчик, скорее даже несессер, кожаный, светло-коричневый, с «молнией», она спрятала под тюфяк. Я обнаружила его вчера утром, когда стелила простыню. Деньги были точно в нем, интересно только, есть ли он там и сейчас. Если вы такие храбрые и так страшно хотите знать правду, можете проверить. А меня оставьте в покое, меня уже тошнит от вас и ваших разговоров…
Она умолкла. На последних словах ее хрипловатый, но приятный голосок упал до едва разборчивого шепота. Потом она придвинулась ко мне, легонько взяла за локоть и чуть пожала. Она даже попыталась улыбнуться, печально и устало, но попытка так и осталась попыткой. Губы, которые должны были изобразить улыбку, только чуть приоткрылись, искривились и снова сжались. Потом она села на постель, на самый краешек, прямая, неприступная. Две-три секунды сидела так, точно окаменевшая, потом наклонилась вперед, оперлась локтями о колени, голову положила на ладони, плечи у нее задрожали, она потянула носом воздух, всхлипнула и тихо заплакала.
Пока она говорила, никто даже не шевельнулся, мы молча следили за нею, как за актрисой, произносящей захватывающий монолог, Павел хмурился, а Зузана с Аленой, словно сговорившись, сидели, приоткрыв рты, со страхом и удивлением в глазах. Но я следил в первую очередь за Бореком. Сначала его лицо не выражало ничего, кроме апатии, но по мере того, как Мирка ровно и монотонно произносила свою речь, безразличие сменилось любопытством, любопытство — тревогой, а тревога — какой-то неопределенной смесью боли, страха и смятения. Я понял, что Борек не понимает, о чем идет речь.
За обледеневшими окнами пронзительно выла и свистела нескончаемая метель. Она то стихала на мгновение, то вновь налетала с удвоенной силой, точно хотела сорвать избу с фундамента и разбить ее вдребезги о скалистые отроги высящейся неподалеку Козьей горы.
Наконец заговорил я. И даже испугался своего голоса, так хрипло и сорванно он прозвучал.
— Давайте проверим. Павел, ты пойдешь со мной. И ты, Мирка, тоже. Пошарим под тюфяком.
— Никуда я не пойду, — проскулила Мирка, — не трогайте меня!..