Много смеялись по этому поводу в Сяокишинпупском «гранд-отеле», где отлично закусывал кислой капустой и малороссийским салом красивый краснощекий молодой генерал, г-жа Лухманова, полковник Ц., капитан и немецкий корреспондент, учившийся тут же и русскому языку» [39].
Началось Мукденское, долгожданное, и снова несчастливое сражение. В связи с его началом промазали дружно и А. Смирнов, и его редактор. Смирнов с чего-то вдруг отнес описание встречи с бароном Маннергеймом и гибели вольноопределяющегося гр. К. И. Канкрина к «Русскому инвалиду» за 30 января 1905 г., а редактор Смирнова заметил, что по мемуарам барона он принял участие только в «малозначительной» перестрелке перед Мукденским сражением, следовательно, пересказ Смирнова надо оставить на совести Краснова. Если быть точным, Карл Маннергейм написал о столкновении с японской кавалерией в 2–3 эскадрона из армии Ноги, при проведении разведки с заданием не ввязываться «в длительные бои». Восстанавливая честное имя Петра Николаевича, недоумеваю, откуда Смирнов взял 30 января: как во 2-м томе «Года войны», так и по справочникам (которые Смирнов не использовал по всей своей книге, и многое потерял), «перестрелка» эта состоялась 19 февраля, причем, Маннергейма спас Талисман — его призовая лошадь. Мало того, именно за этот бой, где Маннергейм понес серьезные потери, он был досрочно произведен в полковники. Краснов передает слова барона, что граф Канкрин успел получить рану и заслужить георгиевский крест за время службы, и называет Маннергейма хорошо ему знакомым молодым подполковником.
За 19 февраля Краснов описывает еще одну будущую знаменитость вместе со смертельно плохими распоряжениями других:
«Молодой, краснощекий, с рыжеватой бородкой полковник весело руководил боем, ведя жестокую перестрелку с врагом. И вдруг приказание отступать. Стрелки плакали, уходя из редута, и целовали землю, орошенную кровью их товарищей офицеров и солдат. А несколько дальше 18-й стрелковый полк генерального штаба полковника Юденича выжидал атаки японцев. И когда они показались, он обстреливал их таким редким огнем, что они, уверенные, что до редута далеко, или что редут занят лишь небольшой партиею охотников, шли смело вперед, и, когда они подошли на 50 шагов, полковник Юденич открыл такие жестокие «пачки», что японцы стали полосами ложиться от наших выстрелов и тут же, на глазах защитников редута, они складывали из трупов бруствера и залегали за ними. Но наш огонь был так силен, что и за убитыми собратьями своими не могли держаться японцы и бежали, не взявши ни одного нашего укрепления.