Имперский Кулак обрел дар речи.
— Я стою рядом с вами, — слова звучали грубо и незнакомо, как будто говорил кто-то другой. — И буду сражаться с врагами Империума, пока не погибну.
— Ты поверил лжи шарлатанки и демагога, претендующей на власть, от которой мы стремимся освободить человечество. Я отдал тебе приказ, а ты пренебрег им. Твой долг быть не тут, а среди звезд.
— Даже если судьба войны решится здесь, повелитель? — Сигизмунд не мог поверить, что возражает отцу — слова сами вырвались. — Я видел. Я знаю, что так и будет.
— Какая уверенность, как мало сомнений, — тихо ответил примарх. Астартес почувствовал угрозу в подобной мягкости. — Ты убиваешь будущее. Обрекаешь своим пессимизмом и высокомерием.
— Я стремлюсь только служить, — в отчаянии произнес первый капитан.
— Ты считаешь, что тебя коснулась рука судьбы. Ты считаешь, что видишь яснее, чем я, чем Император.
Имперский Кулак услышал осуждение в этих словах и подумал о Хорусе, непостижимых причинах его нападения на Империум, и о статуях с закрытыми лицами.
Дорн кивнул, словно прочел мысль, сформировавшуюся в разуме сына:
— Это качества предателя.
— Я не предатель, — возразил Сигизмунд, но сам услышал, насколько его слова звучат неуверенно, словно доносятся издалека. Он не смотрел на отца, не мог смотреть.
— Нет? Я сказал, что твой долг подчиняться, а не обманывать. Я говорю, что будущее, которое ты считаешь неизбежным — ложь. Я уже ответил тебе, но ты не понял. Высокомерие, — примарх словно выплюнул последнее слово и посмотрел на статую Хоруса. — Наша цель ясна. Мы не люди, у которых есть такая роскошь, как выбор. Мы воины Императора. Мы живем, чтобы служить, а не вершить собственные судьбы. Не принимая эту истину, мы очерняем свет, ради распространения которого мы были сотворены. Дело не только в том, на чьей стороне ты сражаешься, но и почему.
«Хорус. Он говорит о нем, но этими же словами выносит приговор и мне».
Внезапно он осознал, что понял структуру мышления отца: выверенные выводы и непоколебимая, как горы, вера. Нерушимая логика.
«Пути назад нет, он не может не осудить меня. Что я наделал?»
— Я служу Империуму, — голос капитана дрогнул.
— Ты служишь собственной гордыне, — выплюнул Дорн.
Астартес чуть было не потерял самообладание. Он был опустошен. Не осталось ни уверенности, ни пламени, которые сделали его тем, кем он был.
«Киилер ошиблась. Именно этот выбор ведет к смерти и забвению. Остался только один выход».
— Повелитель… — Сигизмунд начал опускаться на колени.
— Стоять! — взревел Дорн. — Ты не имеешь никакого права преклонять предо мной колени.