- Так не бывает. Все восстания направлены против кого-то или чего-то, но никак не могут быть за...
- И тем не менее, сир! Парижане чудесным образом узнали о прибытии своего императора во Францию, и единодушно выступили на защиту Империи.
- И в чём же заключается эта защита, Леклерк?
Тот по подхваченной у русских привычке пожал плечами:
- Не знаю, сир, пока только слухи.
- Говори.
- Рассказывают, будто Тюильри взят штурмом, и...
- Ну?
- Её Императорское Величество Жозефина была обнаружена в компании трёх подозрительных англичан.
- Они предавались разврату?
- Хуже, сир! Они составляли письмо к принцу-регенту. Подробности оного не сообщаются, но все четверо покончили жизнь самоубийством путём повешения во дворцовом парке.
- Вот как?
- Да. Ваше Величество. А потом к восставшим присоединились войска парижского гарнизона, перебившие заподозренных в сношениях с Англией командиров, и сейчас около ста тысяч человек идут к нам на помощь.
Наполеон с досадой поморщился. Чёрт побери, как же всё не вовремя! С одной стороны приятное известие о внезапном избавлении от бесплодной супруги, но с другой? В том, что английский десант обречён, можно не сомневаться, а дальше что? Просить у Кутузова флот для вторжения на туманный Альбион? Светлейший князь не откажет и, судя по скорости прибытия новостей в Париж, этой просьбы ожидает. Не его ли уши торчат из нелепой истории с восстанием? Если не он, то Бенкендорф точно руку приложил. Канальи!
- Леклерк...
- Да, сир?
- Немедленно отправляйтесь к фельдмаршалу и сообщите, что я хочу его видеть. Прямо сейчас.
- Кутузову явиться сюда?
- Я сам приду, болван! Мы не в том положении, чтобы диктовать условия или соблюдать правила приличия.
- Будет исполнено, Ваше Императорское Величество!
Вечер того же дня.
- Благодать-то какая, Миша! - майор Толстой втянул носом аромат доспевающего на углях поросёнка и восхищённо прикрыл глаза. - А помнишь, как под Брестом Литовским встретились? Вот так же костёр горел, мясо на вертеле шипело, трофейное вино согревало и радовало душу, свежий воздух...
- Угу, хорошо помню, - кивнул Нечихаев. - Даже про то, как Иван Михайлович с телеги свалился. В единственную во всей деревни лужу.
- И не стыдно всякие гадости вспоминать? - нисколько не смущённый капитан Лопухин хлопнул Мишку по плечу. - Лучше расскажи, как ты тут без нас управлялся. Не обижал ли супостат?
Толстой жизнерадостно рассмеялся:
- Такого, пожалуй, обидишь! Он, друг мой Иоганн, по чинам тебя вот-вот перегонит.
- Буду только рад. Ну расскажи, Миша, а?
Нечихаев вздохнул. Не любил он хвалиться, а как ни скромничай и не преуменьшай достижения отдельного отряда, всё равно его действия похожи на бред воспалённого сознания досужего романиста-шелкопёра. Ведь только в их книгах две с небольшим сотни гусар одной левой побивают целую армию.