В детстве я все время мечтал вырасти и стать футболистом. Когда засыпал, представлял себе, что сборная России проигрывает ноль два Германии или Италии, а я выхожу на замену за пятнадцать минут до конца матча и забиваю три гола. Первый гол, как Марадона в восемьдесят шестом, пройдя на скорости пол поля и, несколькими финтами разбросав защитников. Второй забиваю головой после длинного диаганального паса, перебрасывая с линии штрафной вышедшего вперед вратаря. Третий забивал ударом издалека и после этого счастливый засыпал.
Я хотел быть таким футболистом, как Зидан.
Жаль, что я не Зидан, а всего-навсего обычный клерк, который только что слил в казино пятьсот грина.
А французы тогда проиграли. Куда им без Зидана…
Едем в метро. Мы с Мешком сидим рядом, Паша напротив. Паша пьяный, мы так себе. Мешок держит в руках Ильича. Бронзовая скульптурка вождя высотой в двадцать сантиметров. Ильич на маленьком постаменте. Он задумчив и угрюм. По ходу, думает о судьбах Родины.
– Может, не поедем? Еще не поздно обратно, – в третий раз начинает Мешок.
– Мне уже тоже не хочется, но раз решили, то надо ехать, – отвечаю я.
– Ну, да.
– Может, еще билетов не будет, – говорю.
– Ага. Смотри на Пашу.
Паша согнулся и связывает шнурки мужику, который сидит рядом. Вечер субботы, он спит пьяным сном. Пассажиры обращают внимание на Пашу. Смеются. Молодой парень со своей подругой подначивают:
– Морским вяжи.
Паша затягивает узел и удовлетворенно выпрямляется. Проходит минута. Слышатся возмущенные возгласы. Ворчливый дед затягивает свою унылую телегу о нынешней молодежи. Мы с Мешком ржем. Дед злится, его речь все агрессивнее. Настроение в вагоне меняется. Теперь уже половина пассажиров на стороне бухого мужика. Недавние союзники превратились в врагов. Парень с девушкой молча сидят. Шутки стихли. В воздухе нарастает напряжение. Дед чувствует силу:
– Развяжи шнурки, щенок, – кидает он Паше.
– Следи за словами, – огрызается Паша, которого по пьяни пропирает на бычку.
– Не хами, парень, – вступается сердобольная дама бальзаковского возраста. Две минуты назад она улыбалась во все лицо, наблюдая за Пашей.
Наконец, поезд останавливается на станции Комсомольская. Мы встаем, дед хватает Пашу за руку:
– Не выпущу, пока не развяжешь.
Несильно пихаю его под дых. Просто, чтобы отпустил Пашу. Не хватало еще проехать остановку из-за него. Дед разжимает руку.
– Не злись, он просто пошутил, – примирительно говорю я.
– Ильич тебя осуждает, – Мешок лыбится и трясет перед дедом статуэткой Ленина.
Выходим из вагона. Двери закрываются. Угрозы и злобные выкрики поезд тащит в темный туннель. А мы едем в Питер. Так же, как и год назад, седьмого мая.