Взяли бутылку коньяка. Не говна под названием "Коктебель", а нормального коньяка.
На таксисте была классическая кепка, он чересчур налегал на букву "о" и много хвалил Крым.
– А вы пОездите пО пОбережью. КрасивО. Да. Я вам телефОн свОй Оставлю. ЗвОните в любОе время. Отвезу и все пОкажу.
Мы ехали через какой-то лес. Свет фар выхватывал разве что небольшой кусочек узкой асфальтовой дороги впереди и деревья вокруг. Остановились перед закрытыми воротами. Мы вышли, таксист пожелал удачи и свалил.
– И хули мы сюда приперлись? – Спросил я.
Нинзя ничего не ответил, просто молча отдал мне пакет с алкоголем и полез через ворота. Пришлось лезть за ним следом.
Местечко, в которое мы приехали, называлось "Массандровский дворец". Это был старинный особняк, находившийся на горе. Вокруг здания располагался небольшой парк, газон был аккуратно подстрижен, кое-где стояли скульптуры. Охраны не было. Точнее была, но этот дед спал в своей будке. В особняк вваливаться мы, конечно, не стали, обошли его вокруг, прибухнули коньяка, глядя на звезды, обнаружили в парке огромный вековой дуб и уселись под ним. Пространство перед нами освещалось ровным лунным светом, в поселке вдалеке заходились лаем собаки.
– Стремновато что-то, – соврал я. На самом деле мне было по-настоящему страшно.
Пейзаж напоминал болота из фильма про собаку Баскервилей, а этот фильм меня пугал еще с детства.
– Выпей, расслабься и почувствуй силу великого дуба, – Нинзя проговорил все это таким голосом, что мне стало еще страшнее.
Я выпил, расслабиться как-то не получилось. Хотя стоит признать, что все вокруг выглядело очень красиво.
– Хорошо, что мы уехали вчера из Москвы, – сказал он уже обычным погрустневшим голосом.
– Да. Здесь круто, – я согласился, – если бы не собаки…
– Что собак боишься?
– Адски боюсь.
– А я не боюсь собак, – успокоил он меня и, закатив глаза, прокричал, – я боюсь только собак-убийц!
Шутка подействовала, страх отступил, и я смог ощутить торжественность момента. Ведь в это время я бы спал сейчас в своей маленькой съемной квартирке на Юго-Западе огромного мегаполиса, а утром я бы проснулся, помылся и, как зомби, двинул на работу. Вместо этого я сижу, прислонившись спиной, к огромному дубу, которому лет триста, а, может, и больше, сижу, пьяный в хлам, и маленькими глотками впитываю коньяк. Сижу, тупо уставившись на поляну, покрытую лунным светом, потихоньку начинающую окутываться утренней туманной дымкой. Справа стоит старинный особняк. Где-то воют собаки. Нинзя сидит рядом, щелкает зажигалкой в попытках прикурить и мечтает о том, как он заживет, когда у него будет куча денег.