Сегодня мы едва успели добежать от церкви, чтобы спрятать аппаратуру. Но это не тропический ливень, а мелкий нудный дождик, который, судя по всему не собирается скоро заканчиваться.
— Думаю сегодня уже ничего снять на получится. — Если уж стахановец Карло говорит такое, то я сразу соглашаюсь и, в свою очередь предлагаю:
— Я проголодалась. Уже почти полдень, пошли на обед к Мишелю.
— Ты что, хочешь отнять хлеб у детей?
— Да нет. Сегодня пойдём с ним на рыбалку, вечером приготовим спагетти и мы в расчёте.
Однако я промокла. Оставим здесь одежду.
Уже неделя, как мы поступаем таким образом. Обычно таких проблем не бывает, на острове мы одеваем только купальный костюм или максимум парео или футболки, но здесь мы снимаем материалы для фильма. Поэтому — длинные брюки, рубашка или тенниска, туфли, и для всех съёмок одежда одинаковая, чтобы не было трудностей при монтаже, когда может понадобиться соединить вместе два эпизода снятых в разные дни. Проблема состоит в том, что из за ежедневных дождей, мы никак не можем постирать одежду, которая постоянно мокнет под дождём или становится влажной от нашего пота и никогда полностью не высыхает. На отснятом материале она выглядит прилично, но на самом деле пахнет плесенью и одевать её становится очень неприятно.
Садимся в тендер и направляемся к единственной лодке, которая уже несколько дней составляет нам компанию в лагуне. Это большая двухмачтовая лодка зелёного цвета, с чем то вроде садовой беседки на палубе. Белая лодочка, привязанная у кормы, говорит о том, что семейство дома.
— Hallo, Michel, Dominique!
— Hallo, montez, montez… — зовут нас жестами из беседки.
Мы поднимаемся на борт и попадаем за обеденный стол со всем семейством. Блюдо дня — сырая рыба с кокосовым молоком и рисом.
Глаза у Мишеля голубые как море, светлые волосы подстриженные под пажа, придают лицу слегка инфантильное выражение плутоватого мальчишки. Разговаривая, он набивает самодельную трубку, которая в сравнении с его огромной фигурой кажется совсем крохотной. Сын, его портрет в миниатюре выглядывает из его объятий. Длинная белая майка — единственная одежда папы.
Доменик кажется старше, её лицо испещрено морщинами, видимо от многих лет проведённых на солнце. На скамье сидит ещё Матильда, старшая дочь, а на столе детский стульчик с младенцем нескольких месяцев от роду.
Мишелю всего сорок лет, выглядит он даже моложе, но его жизнь, как мешок Санта Клауса, полна всяческих историй.
Ему было восемнадцать лет, когда он плавал на девятиметровой лодке без мотора, без батарей, без электрооборудования. Отправился один из Франции. Собирался идти в Полинезию, чтобы найти там работу по специальности. Пройдя Карибские острова и Панамский канал он остановился на необитаемом острове архипелага Las Perlas, недалеко от Панамы и жил там робинзоном.