Вот так, наверное, и моя мама с нетерпением ждала появления на свет трепыхающегося, орущего комочка. Что чувствовала она, когда я болела и плакала? Когда грубила и скандалила? Когда хотела умереть… Что творилось в её сердце, которое кровавыми слезами смывало мои неудачи и горести. Какими словами описать это чувство, связующее на всю жизнь крепчайшей, словно пуповина, нитью мать и ребенка? И, рыдая от счастья, едва остановив поток дурацких слез, благодарю Бога в сотый раз. И буду благодарить в сто первый, и в сто второй… Любуясь солнцем, каждым его лучиком, хочу окутать, запеленать еще не рожденного сына моего. Я уже ревную его к будущим друзьям и подружкам, интересам и делам. Он ещё не знает, как его любят и ждут, а может, уже чувствует это.
Как же сильна материнская любовь — всепрощающая, воздающая, бесконечная, безмерная.
Как эгоистичны и жестоки дети в вечном поиске смысла жизни, в становлении своей личности, в отвоевывании куска своего "Я". Хлопая дверью, стаканом об стену, грубым циничным словом в спину — словно ножом… Закрываясь, забиваясь в угол, отгородясь от родителей, они (дети) не замечают кровавых слез матерей. Не хотят замечать, погруженные в свои поиски и проблемы.
Священна любовь материнская. Если надо, мать отрежет кусок своей плоти и накормит голодного ребенка, если случится, мать вымолит у Бога жизнь ребенку, взамен отдав свою. И на каждое обидное слово, грубый поступок, взрыв эгоизма мать дарует свое прощение.
…За очередную сверхмощную бомбу, за открытие в ядерной физике или генной инженерии, за надежду на мир во всем мире — присуждаются каждый год Нобелевские премии.
А за то, что выносила и родила в муках ребенка, за то, что вырастила не мерзавца, а Человека, которым гордится общество, за то, что не спала ночами, думая о его счастье, и, выпуская из своих объятий, отдирала плоть от плоти — за все это и многое другое почему никогда не получит Нобелевскую премию мать? Почему?
Женщина, которая вложила в меня свою душу, научила любить этот мир, вселила в мое сердце веру, отдала свою силу, чтобы я могла бороться, смотрит сейчас грустными глазами с фотографии. Каждый день она молится за меня, вспоминая счастливые мгновения. Для неё я навсегда останусь маленьким беспомощным комком. Как и мой сын для меня. Он ещё не знает, как его любят и ждут…
Недоцелованным рукам материнским, недосказанным словам любви… МОЯ Нобелевская премия — для самой мадам Нобель, и для госпожи Пастернак, и для гражданки Шолоховой. И для моей матери. Недоцелованным рукам её.