— На, порадуйся!
В конверте оказался лист мелованной бумаги. Сразу бросилось в глаза старательно выведенное слово: «ЖАЛОБА».
Нетребо давно так не волновался, как сейчас, когда читал это неожиданное послание, адресованное начальнику Фрунзенского РОВД.
«Довожу до Вашего сведенья, что 11 октября сего года около шести часов вечера Ваш сотрудник И. Сайко проявил по отношению ко мне хулиганские действия. Ни за что придрался, пытался перевернуть мою машину, затем, обвинив меня, что я нетрезв, грубо втолкнул в „Жигули“ и, сев за руль, доставил в ГАИ. Сознаюсь, я выпил стакан пива, и от меня, видимо, попахивало, но это не давало права гражданину Сайко так грубо со мною обращаться. Своими хулиганскими действиями Ваш сотрудник запятнал высокую честь советской милиции. Прошу принять меры.
Заместитель директора молокозавода С. Шумский».
— Что скажешь?
— Непонятно. Сайко горяч, но ни с того ни с сего…
— Плохо знаем подчиненных, Нетребо! Разберись и доложи!
Виктор Ильич вернулся хмурым.
— Что случилось, Ильич? — обеспокоенно спросил Сайко.
Нетребо глянул ему в глаза и протянул конверт. По мере того, как Иван читал, его лицо из розового делалось багровым.
— Как прикажешь понимать, душа моя хорошая?
Сайко, что называется, оторопел. Да, он вел себя с тем франтом грубовато. Но нацарапать такой пасквиль?.. Язвительно произнес:
— Ах, гадина! Эс. Шумский! Ты знаешь этого типа?
— Откуда?
На душе у Ивана скребли кошки: «Да, видать, правду говорят, что о проделках жены муж узнает последним».
— Будь так. Раз натворил — значит, отвечу!
— Что ты натворил? И в чем причина?
Иван промолчал. Нетребо смотрел выжидающе.
— Так я жду, Ваня!
— А как бы поступил ты, Ильич, если бы, скажем, какой-то тип приударил за женой твоего приятеля?
Нетребо на миг изменился в лице, но тут же взял себя в руки.
— Какого приятеля? У тебя, по-моему, их не так много.
— Это не имеет значения. Ты его не знаешь.
— Во всяком случае, машину не стал бы переворачивать.
— А если… А если своим наглым поведением он вынудил?
— Выходит, все, что написано, — правда?
— Правда! Наглец он и трус. Шкуру свою спасает.
— И все же, Иван, буйной силенкой своей надо уметь управлять. Ты должен извиниться перед ним. Понял?
— Не пойду!
— Я настаиваю! Завтра, прямо с утра. Все ясно?
Не дожидаясь ответа, Виктор Ильич выключил свет, и оба вышли из комнаты. На улице моросил дождь. Они сухо попрощались, и каждый пошел в свою сторону.
Троллейбус № 3 останавливался почти у дома Галки. Иван прыгнул на заднюю подножку и через каких-то десять минут появился перед Кнопкой. Галка безошибочно угадывала его настроение: