Мрачная картина соломенной смерти, нарисованная монахом, заставила всех на время примолкнуть. С удивлением я заметил, как на лицо моего побратима Финна легла тень. Никогда прежде я такого не видел и даже затруднился сразу подобрать слово.
И лишь спустя мгновение понял, что это был страх.
Спасибо Ионе Асанесу, который прервал тягостное молчание:
— А я все же думаю, что тебе не отвертеться, Мартин-монах. Ты пойдешь с нами!
— Не пойду, — упрямо мотнул головой Мартин.
— Ну, ты, горшок с мочой! — взорвался Рыжий Ньяль. — Скажешь еще раз, и я позабочусь, чтоб это оказалось правдой. Останешься здесь навеки! Для несогласных есть меч, как говаривала моя бабка. Думаю, эта пословица подходит как нельзя лучше.
— Да, суровая женщина была твоя бабка, — хохотнул Гирт. — Уж и не знаю, право, радоваться или горевать, что не довелось с ней познакомиться.
— Никуда ты не денешься, — сказал я, глядя в тусклые уголья его черных глаз. — У меня есть палка, за которой ты пойдешь хоть на край света.
Мартин пару раз моргнул. Весь пыл с него как ветром сдуло. Лицо его страдальчески искривилось, и я понял, что попал в точку. Уж этот крючок держал его накрепко — как никакой другой.
— Но ты же пообещал отдать мне Священное Копье, — просипел он хриплым от ярости голосом. — В обмен на то, что узнал от меня.
Теперь Мартин был вне себя, он весь дрожал, крючковатые пальцы непроизвольно сгибались и разгибались.
— Все меняется, монах, — ответил я. — Лично мне плевать, если ты окончишь свои дни на колу. Но Владимир-то считает тебя моим человеком. Это означает, что я за тебя в ответе и просто так бросить не могу. Повинуйся мне, Мартин, и ты получишь свою палку… в конце концов.
— Либо не повинуйся, — с кривой улыбкой вмешался Рунольв Заячья Губа, — и тогда получишь палку… в зад. На выбор.
Все вокруг засмеялись, ибо шутка получилась грубоватая, но смешная. Вот только монах вряд ли был в состоянии оценить ее.
Из груди Мартина вырвался сдавленный всхлип.
— И почему я должен верить? — спросил он.
— Потому что я обещаю тебе это и беру Одина в свидетели!
Монах осклабился в своей чернозубой улыбке.
— Ты уже один раз обещал, — заверещал он. — Даже поклялся на своем языческом амулете, что вернешь мне Священное Копье в обмен на сведения, которые я тебе сообщу. И чем твоя новая клятва лучше той, которую ты дал мне на площади?
Мой подбородок сам собой взлетел вверх. Да что он себе позволяет? Кто он такой, чтоб обвинять ярла Обетного Братства в нарушении клятвы? Я склонился над своим походным сундуком, вытащил наружу кусок овчины, в которую были завернуты рунный меч и драгоценное копье священника. Мартин не отрывал жадного взгляда от свертка, язык его трепетал, словно змеиное жало. У меня даже возник соблазн помахать копьем у него перед носом — чтобы посмотреть, как он будет мотать туда-сюда головой.