— Еще одна проблема до кучи, — вздохнул Иона, и в голосе его прозвучала такая горечь, что я оторвался от вида за окном и обернулся к младшему товарищу.
Однако Иона к тому времени уже вновь склонился над своим письмом. Я невольно залюбовался юношей. Вот он сидит, укрывшись за водопадом темных волнистых волос, и старательно выводит руны на пергаменте. Иона Асанес несомненно был красив — даже в печали… даже в такой дурацкой позе и с высунутым языком.
Что же касается наших приготовлений к походу за серебром Аттилы, то это давно уже перестало быть секретом для Новгорода. На городских рынках только о том и говорили. В крепость ежедневно прибывали люди, желавшие присоединиться к Владимировой дружине или же к нашему Обетному Братству.
И, конечно же, Свенельд тоже все узнал. А это означало, что очень скоро и Ярополк — киевский князь, который запомнился мне зеленым юнцом, но давно успел повзрослеть — обо всем узнает. Так же, как и Олег, средний из сыновей Святослава. И если даже допустить, что последний особым умом не блещет, всегда найдется мудрый человек, который растолкует Олегу важность этих сведений.
Порой мне казалось, что проклятая куча серебра является любимой забавой Одина. Подобно опытному кузнецу, Одноглазый гнул его, изгибал, нагревал и колотил молотом, пока не выковал всемогущее проклятие. Он и сейчас продолжает трудиться над своей игрушкой — раскаляет добела, меняет форму, совершенствует… И попутно вовлекает все больше людей в эту опасную игру. Знать бы еще, зачем он это делает?
В воздухе летали легкие перья белого ворона. Холодные и влажные, они опускались на мое запрокинутое лицо, холодили щеки и застревали в волосах. Я отчаянно моргал, чтобы разлепить слипшиеся ресницы, и думал: а ну, как Воронья Кость был прав? И нынешняя зима — лишь начало страшной Фимбульвинтер и грядущего конца света?
А затем настал день, когда белого ворона сморила усталость, и он уснул, засунув голову под крыло. Небо над головой расчистилось, на нем засияло непривычно красное солнце. В этот день мы покинули Новгород и отправились в плавание по Волчьему морю.
Выстроившаяся на площади кучка моих побратимов выглядела жалким подобием княжеской дружины. Хотя… это надо еще разобраться, кто чьим подобием являлся. Все, что умели делать суровые новгородцы, добрые норманны из наших северных виков сделали бы вдвое лучше. При условии, конечно, что им бы захотелось это делать.
Поутру Владимир надумал устроить смотр своим людям. Сегодня он весь искрился золотом и серебром, как и пристало юному князю. С нарядной саблей на боку Владимир, подобно маленькому желудю, восседал на спине слишком высокого вороного жеребца. Так что мне — дабы не ударить в грязь лицом — тоже пришлось вырядиться в свои лучшие одежки, нацепить проклятый рунный меч и прогуляться перед строем побратимов.