На пути у нас оказался какой-то человек — один из дружинников Владимира в долгополой кольчуге. Набиравший скорость струг ударил его, послышался вопль и хруст костей. Бедняга отлетел в сторону, но это никак не повлияло на наше движение.
Я напрочь потерялся в мире сплошной боли и льда. Ничтожным краешком сознания я улавливал темные очертания, проносившиеся мимо. Княжеские дружинники в страхе бросались врассыпную, спеша убраться с дороги гигантского деревянного жеребца. Их лица казались бледными пятнами, уносившимися в темноту.
В какой-то миг я уловил визг березовых катков, разлетавшихся в фонтанах снега. Струг покачнулся и со всего размаха ухнул в темную речную воду. Сила удара вышибла из меня остатки соображения. Я выпустил веревку из рук и весь отдался восхитительному ощущению полета. Последнее, что я помню — падающая россыпь звезд над моей головой, а затем обжигающий холод ледяной каши, в которую я окунулся. Я сразу ушел под воду, мир продолжал крутиться и вертеться вокруг меня… Каким-то чудом мне удалось вынырнуть. В те несколько мгновений, что был на поверхности, я смог разглядеть удалявшийся струг и даже услышать далекие крики людей. Затем темные воды вновь сомкнулись над моей головой, все звуки превратились в невнятный шум и окончательно смолкли.
Своим спасением я обязан Хленни Бримили и Онунду. Один из них заприметил мое бесчувственное тело в воде, а другой, не раздумывая — точно полярный морж — прыгнул в эту самую студеную воду и вытащил меня на палубу.
Очнулся я уже на борту струга; сидел, весь мокрый и озябший, и непонимающе моргал. Мои израненные пальцы и ладони нестерпимо болели, их словно жгло огнем. Хленни так яростно растирал меня сухими тряпками, что я весь трясся и болтался на манер тряпичной куклы. Тем не менее ему удалось восстановить кровоснабжение в моих конечностях, и я почувствовал себя лучше. Рядом Рыжий Ньяль точно так же трудился над вымокшим Онундом. Огромный исландец угрюмо сгорбился под плащом. Зуб на зуб у него не попадал, но он умудрился ухмыльнуться мне и помахал рукой. Я кивнул в знак признательности.
— Гребите, чертовы ублюдки! — ревел Гизур, уворачиваясь от пролетавших стрел.
Впрочем, скоро поток стрел почти иссяк — княжеским лучникам стало не до нас. С темного берега доносились крики и проклятия, обозначившие то место, где люди Владимира схватились с саркелским гарнизоном.
Но они все равно гребли, наши чертовы ублюдки. Раскачиваясь и хрипло ухая, они налегали на весла и были так заняты этим, что позабыли обо всем прочем. В тот миг они не думали о том, что мы приобрели и что потеряли. Помнили только о стрелах, время от времен пролетавших над головой, и о тяжелых неподатливых веслах.