Однако обсуждать сию диковину никак не полагалось — если, конечно, вы не желали лишиться собственного носа, а с ним вместе и всей головы. Дело в том, что в наших северных краях издавна так повелось, что отсечением носа карали попавшихся на воровстве. Стоит ли говорить, что подобная позорная метка была невыносима для такого высокопоставленного и самолюбивого человека, каковым слыл Сигурд.
Сколь ни колоритно выглядели спутники Владимира, но я во все глаза смотрел на самого князя. Потому что, несмотря на свой юный возраст, именно этот мальчик в синих штанах и белой полотняной рубахе был здесь главным. Он стоял с непокрытой головой, и я обратил внимание на необычную прическу Владимира. Подобно своему отцу Святославу, он гладко брил голову, лишь на висках свисали две пряди, на хазарский лад заплетенные в косы.
— Говорят, мы с тобой уже встречались прежде, — сказал мальчик, хмуря брови.
Голос у него был высокий и чистый, как и полагается двенадцатилетнему отроку. Но меня этот голос поверг в трепет. Еще бы не встречались! Шесть лет назад, когда все Обетное Братство во главе с Эйнаром Черным вступило в войско Святослава, нам довелось участвовать в осаде хазарского города Саркела. Владимир, в ту пору совсем еще юнец, шестилетний мальчишка, сопровождал брата в походе. Помнится, он появился на поле боя и остановился посмотреть на нас.
Обо всем этом я напомнил князю, и тот согласно кивнул головой.
— Я помню Эйнара, — молвил он. — Мне рассказывали, как он предал моего брата Ярополка и бежал в степь — якобы в поисках какого-то клада. Сказывали, он там же и помер?
— Совершенно верно, княже, — ответил я, чувствуя, как холодная струйка пота сползает по моей спине. — С тех пор прошло немало времени… Годы текут, подобно водам великого Днепра.
Владимир помолчал — казалось, будто он тщательно обдумывает свои слова, — а затем обронил:
— Нечасто приходится слышать смех из недр моей темницы.
Прозвучало это куда как значительно. И вообще, надо отдать должное Владимиру — для двенадцатилетнего мальчика он отлично справлялся с ролью князя.
— Твоя правда, княже, — согласился я, еще больше потея.
Мысль моя лихорадочно билась в поисках нужных слов. А что вы хотите? Ведь от того, что я сейчас скажу, зависели наши жизни…
— Но, с другой стороны, — нашелся я, — не так уж часто услышишь историю, достойную смеха.
— Это была моя история, — неожиданно вмешался Олав (и я в душе проклял маленького крысеныша). — Не хочешь ли ее услышать, князь?
Я в ужасе закрыл глаза. Что касается Владимира, то от неожиданности он растерялся и даже шагнул назад. Мальчику хотелось по привычке обратиться за советом к дядьке Добрыне, но… Княжеская гордость не позволила ему обнаружить свое замешательство. Это да еще, пожалуй, обычное мальчишеское любопытство заставили его скомандовать: