В проход между креслами выкатился со старым фотоаппаратом кругленький Вовка Самоварик.
— Одну минутку!.. Та-ак! — Он навел аппарат на Распутю, щелкнул затвором и козырнул не сержанту Кульбеде и не командиру взвода Славке Мощагину, а Богдану — красивому смуглому парню, сидевшему у окна. — Поверженный гладиатор на пленке!
Не переставая жевать резину, Богдан пренебрежительно бросил:
— Не трать пленку на падаль!
Несколько мальчишек заискивающе осклабились, преданно глядя на Богдана. А Распутя все лежал. Чтобы голова не стукалась о пол, он сунул под затылок руку и, не моргая, глядел через окно вверх, на грозовую тучу. Произнес густым монотонным голосом:
— Говорят, молнии черными бывают.
Неразлучные дружки Фимка и Димка переглянулись. Фимка крутанул у виска пальцем.
— Того, кажется!
Димка согласился кивком головы. А Богдан сплюнул длинно и презрительно.
— Ему что-то жидкое в голову ударило.
Сержант Кульбеда тихо подсказал Славке Мощагину:
— Прикажи встать.
Славка постарался принять строгий командирский вид.
— Эй! Гришка! Хватит валять дурака!
— А кого еще может валять дурак? — усмехнулся Богдан. — Только сам себя!
И снова мальчишки, сидевшие с ним, преданно осклабились.
Второй юный дзержинец с двумя звездочками на рукаве — командир отделения Сергей Лагутин — нахмурился. В глазах у него разгорелся сердитый огонек. Его злило, что Гришка никак не отреагировал на замечание командира взвода.
— Оглох? Слов не понимаешь? — Сергей приподнял ногу, чтобы лягнуть Распутю. — Ну тогда…
— Отставить! — Сержант Кульбеда удержал Сергея за колено, с упреком взглянул на Распутю и скрипуче, по-стариковски прокряхтел: — Э-э-эх!.. Нет на вас гвардии старшины Грехопуда!
Упоминание неизвестного старшины со странной фамилией никого не заинтересовало.
— Какая разница, где лежать, — пробасил Распутя и все-таки приподнялся, тяжело перевалился на сиденье, вытянув во всю длину тощие ноги в огромных кедах. — Могу и тут.
Падение Распути временно прервало знакомство ребят с сектантом Забудкиным, и теперь все снова повернулись к нему.
— Докладывай дальше, — сказал сержант Кульбеда. — Мы во взводе должны все друг про дружку знать.
— Я все уже сказал, — Забудкин закрыл глаза-щелки, лицо у него вытянулось, как иконописный лик. — Тяжко вспоминать.
— Звать-то хоть как? — спросил кто-то.
— Иночка.
Богдан коротко хохотнул.
— Бабье имечко!
Забудкин приоткрыл глаза, липко ощупал зрачками Богдана.
— В миру — Иннокентий.
— Не годится! — возразил Богдан и перестал жевать резину — задумался. — Мы тебя Изувером окрестим или Раскольником. Выбирай!