Немногие носители старой культуры совершенно растворились в этой массе полуграмотных образованцев. Сформировавшаяся в 20–30-х годах интеллигентская среда в качественном отношении продолжала как бы воспроизводить себя в дальнейшем: качеством подготовленных тогда специалистов был задан эталон на будущее. Образ типичного советского инженера, врача и т.д. сложился тогда — в довоенный период. В 50–60-е годы эти люди, заняв все руководящие посты и полностью сменив на преподавательской работе остатки дореволюционных специалистов, готовили себе подобных и никаких других воспитать и не могли. Характерной чертой советской действительности была также прогрессирующая профанация интеллектуального труда и образования как такового. Плодилась масса должностей, якобы требующих замещения лицами с высшим и средним специальным образованием, что порождало ложный «заказ» системе образования. Обесценение рядового умственного труда, особенно инженерного, достигло к 70-м годам такого масштаба, что «простой инженер» стал, как известно, излюбленным персонажем анекдотов, символизируя крайнюю степень социального ничтожества. К 80-м годам утратила престижность даже научная деятельность. В начале 80-х годов лишь менее четверти опрашиваемых ученых считали свою работу престижной и только 17,2% — хорошо оплачиваемой.
Поскольку создание советской интеллигенции происходило под знаком борьбы за «социальную однородность общества», коммунистический режим целенаправленно формировал совершенно определенный социальный состав интеллектуального слоя, придавая этому огромное, часто самодавлеющее значение. В идеале (впредь до исчезновения этого слоя как такового) желательно было иметь его полностью «рабоче-крестьянским» — так, чтобы каждое новое поколение интеллигенции было бы интеллигенцией «в первом поколении». Полностью этого достичь не удалось, но, благодаря контролю за социальным составом студентов, режим обеспечивал её абсолютное преобладание в составе интеллектуального слоя до самого конца, сохраняя общий облик советской интеллигенции как «интеллигенции первого поколения», так что в целом задача создания новой, особого рода советской интеллигенции была выполнена. В общественном сознании она в целом закономерно утратила те черты, которые бы существенно отличали её от остального населения, ибо преобладающая часть тех, кто формально по должности или диплому входил в состав «образованного сословия», по своему кругозору, самосознанию, реальной образованности и культурному уровню ничем не отличалась от представителей других социальных групп. И в свете этого можно сказать, что мечты о «стирании граней» и «становлении социальной однородности» получили-таки в советской действительности некоторое реальное воплощение.