В результате выхода к своим естественным границам, завершенного к концу XIX в., Россия обрела исключительно выгодное геополитическое положение. Теперь она могла угрожать всем своим гипотетическим противникам из числа великих европейских держав на всех направлениях. Австрии — угрозой провоцирования прорусских выступлений её славянского населения (что вполне проявилось в ходе Мировой войны), Германии — угрозой предоставления независимости русской Польше и обращения претензий последней на исконно польские земли Германии (именно такое решение было принято в 1914 г. с началом войны), и даже для давления на «труднодостижимую» Англию теперь имелся мощный рычаг (с Францией у России не было геополитических противоречий). В отличие от других европейских держав, колониальные империи которых были разбросаны по всему миру и были как абсолютно чужды им по истории и культуре, так и крайне уязвимы для противников, не имея сухопутной связи с метрополией, Россия представляла собой компактно расположенное государство, окраинные территории которого, даже чуждые культурно и этнически, имели давние, часто многовековые, связи и контакты с русским ядром. Россия не пыталась ни навязывать населению этих территорий свои обычаи и культуру, ни переплавлять их «в едином котле» (напротив, при малейшей возможности предоставляя им, как Хиве и Бухаре, управляться своими традиционными правителями). Характерно, что она при этом практически не имела серьезных проблем со своими азиатскими владениями (единственное серьезное выступление — восстание 1916 г., было даже в условиях военного напряжения сил легко подавлено). Так что, несмотря на отдельные издержки, территориальный рост империи был важнейшим источником её силы и могущества. Без него она не выдержала бы конкуренции европейских держав ещё в XVIII веке.
Изображать стремление к государственному величию и территориальному росту в качестве некоторой негативной особенности России весьма странно. Россия, естественно расширявшая свои владения за счет окраинных территорий, население которых составляло незначительное меньшинство по отношению к её историческому славянскому ядру, выглядит достаточно бледно на фоне других европейских стран, захвативших огромные территории, находившиеся за многие тысячи километров от метрополии и с населением, в несколько раз превышавшим население самой метрополии, и создававших империи, «над которыми никогда не заходит солнце». Точно так же трепетное отношение, скажем, французов к своей военной славе, всякое «Германия превыше всего», «Правь, Британия!» и т.д. обычно не служит поводом для определения соответствующей государственности как особо агрессивной. Тем более, что входе экспансии России не доводилось насильственно уничтожать какую-либо национальную государственность (хищные азиатские ханства таковую не представляли): народности, вошедшие в её состав (за исключением добровольно присоединившейся Грузии), либо никогда не имели собственной государственности, либо утратили её ещё ранее, войдя в состав или будучи завоеванными иными государствами.