Понятно, что разговоры о возможности восстановления в том или ином виде территориальной целостности исторической России и даже сохранения целостности Российской Федерации воспринимались с особенной остротой (в великодержавных замыслах подозревали даже Ельцина). Чтобы представить накал страстей по этому вопросу, стоит привести несколько цитат. «И после распада Советского Союза вылупившаяся из него территориально урезанная и морально ущемленная Россия остается все той же военно-колониальной империей». «Можно ли закладывать целостность страны в Конституцию? Считаю, что нет. Так как дальнейший распад страны исторически неизбежен, то сохранять понятие целостности в Конституции — это значит закладывать фундамент для многих тупиковых ситуаций и кровавых конфликтов на её территории». «Наступило время разумного распада русско-советской империи». «Россия с её карнавальным сознанием коллапсирует по примеру СССР. Ничего страшного не произойдет. Не будет великой России, как не стало могучего СССР, так ведь её давно уже нет». «Закономерный распад их бессмысленной империи». «Они настолько невежественны в своих попытках снова навязать России давно заскорузлые от державного пота бармы её имперского величия, что сами не представляют, чего они хотят». «Ради нового качества жизни россияне пожертвовали очень многим, и сила вернется к нам отнюдь не через имперские авантюры». «Именно громоздкость является причиной хронической нищеты России… необходимо отречься от многовековой, засевшей в генах, имперской гордости». «Неужели российская демократия теперь должна продать свое первородство за чечевичную похлебку заранее обреченной неоколониальной возни?». «Мечта об империи — вредная мечта. С этим мифом необходимо решительно покончить. И навсегда забыть об имперском могуществе прошлого столетия».
Как уже говорилось, в этой среде идея уподобления СССР исторической России была общим местом. «Россия за полтора века как будто вовсе не изменилась». «Партия никогда не умирала. Она живет уже почти полтысячелетия. Так и шли через чиновников и бюрократов, через однопартийную власть, через однотипных тиранов-реформаторов: Грозного, Петра, Ленина-Сталина». «По истории известно (!), что славные традиции рубить головы почем зря веками держались на Руси. Долго, дольше других народов, не могли мы умиротвориться». «Монстр НКВД-КГБ, как известно (!), не изобретение советской власти». «Иногда говорят о «десятилетиях коммунистического гнета», а я говорю о столетиях деспотии и насилия». Русское дворянство уподоблялось советской номенклатуре, корпус жандармов — КГБ, цари — генсекам, а в целом российское государство — раковой опухоли на теле континента. Однако между царской и большевистской Россией безусловное предпочтение отдавалось все-таки последней, и большевистская революция столь же безусловно одобрялась как благородная попытка выйти из «вековечной тьмы». В рецензии на фильм С. Говорухина «Россия, которую мы потеряли» «Московский комсомолец» разразился такими выражениями по адресу старой России, какие и коммунисты уже несколько лет как стеснялись употреблять. Примечательно, что из «тиранов» более всех не повезло на оценки именно Петру — основателю Империи. О нём обычно писали как о родоначальнике всех тех «уродств», исправить которые призвана была революция 1917 г. (но, «применив к новым структурам царские методы управления, общество скатилось к сталинизму»). Расписывались «жестокости» А. Столыпина, говорилось о бездарности царского режима в сравнении с большевиками, крайне болезненно реагировалось на случаи неуважительных отзывов о «борцах с самодержавием» (ну как это так — «о декабристах — с иронией, о народниках — со сдержанным негодованием») и революционерах вообще, и, напротив — на уважительные упоминания о «старом режиме».