— Ну что же, мы, кажется, двое, я и тот, кого я люблю.
— Вот тут-то и запятая… Ты мне еще не доказала, чтобы тот, кого ты любишь, платил бы тебе той же монетою…
— Почему бы ему меня не полюбить… Разве я не стою этого?
Она выпрямилась, как бы выставляя на оценку всю себя, все сокровища своего бюста и все богатства своего тела.
Граф засмеялся.
— Ты ничего не утратила из своей красоты, — подтверждаю это, напротив, ты все хорошеешь… К несчастью, все это решило бы участь другого, но не Караулова.
— Да разве он не человек, не мужчина?
— Почти что нет, он Иосиф прекрасный.
Фанни Викторовна расхохоталась.
— Я не особенно верю в существование современных Иосифов. Но если это так, то я еще более довольна… Я имела бы в муже то, что обыкновенно мужья требуют от жен.
— От твоего мужа?.. — воскликнул удивленно граф Владимир Петрович. — Так ты ищешь в Караулове мужа?
Она спокойно смерила его с головы до ног.
— Разве это уже так невозможно?
— Положительно… Я думал о легкой интрижке и первый бы назвал дураком Караулова, если бы он оттолкнул такую женщину, как ты… Но если дело идет о браке, то я тебе могу положительно предсказать заранее полнейшую неудачу.
— Посмотрим! — бросила небрежно Фанни Викторовна. — Будем говорить о другом.
Он повиновался, она заговорила о каких-то петербургских сплетнях, но в уме графа Белавина нет-нет, да и восставала картина, заставлявшая его невольно улыбаться: Фанни и Караулов, стоящие под венцом.
— Ты, говорят, нуждаешься в деньгах? — спросила, между прочим, Фанни Викторовна.
— Я? — отвечал граф. — То есть как тебе сказать, и да, и нет…
— Я вот что придумала… Я живу в доме, принадлежащем тебе…
— Ну, так что же?
— Наши отношения изменились, и это мне неприятно…
— Какой вздор…
— Не вздор, если я говорю неприятно, значит неприятно. Я решила выехать, если ты не продашь мне этого дома… Сколько ты за него хотел бы?
— Перестань говорить глупости…
— Я говорю серьезно… Отвечай…
— Этот дом стоит триста тысяч…
— Он заложен?..
— Ну само собой разумеется…
— За сколько?
— За двести двадцать тысяч…
— Значит доплатить восемьдесят… Может быть, мне ты уступишь за семьдесят, потому что все равно тебе пришлось бы заплатить комиссии при продаже другому лицу.
— Конечно, я охотно уступлю….
— Значит, это дело решено… Завтра мы совершим купчую крепость.
— Ты не шутишь?
— Ни на одну йоту…
Она подала ему руку, он протянул свою.
Сделка совершилась.
На другой день действительно была совершена купчая крепость у младшего нотариуса, и Фанни Викторовна стала петербургской домовладелицей.
Таким образом, она еще более упрочила свое положение, рассчитывая приобрести этим более шансов выиграть затеянную ею игру.