С чистой душой и добрыми намерениями он приготовился идти к алтарю.
Наконец… наступил назначенный день.
Венчание происходило в церкви Пажеского корпуса, и по странной игре случая невесту ввел в церковь тот самый государственный старец, у кармана которого нашла себе утешение балетная Маруся после разрыва с графом Белавиным.
Блестящая свадьба привлекла весь петербургский свет, к которому по рождению принадлежал жених, привлекла из любопытства, тем более, что происходила в сентябре, в глухое время петербургского сезона.
На разосланные приглашения как со стороны графа Белавина, так и со стороны Ольги Ивановны Зуевой, откликнулись все, кто видел графа хотя мельком в своей гостиной и кто знал покойного Тихона Захаровича.
Роскошные туалеты дам, блестящие гвардейские мундиры, изящные фраки золотой петербургской молодежи и сановных лиц, украшенные звездами, все это, освещенное зажженными люстрами, представляло грандиозную картину.
Невеста, сияющая молодостью и красотою, в серебристом белом платье, с флер-д'оранжем на голове и груди, с великолепными солитерами в ушах, единственной надетой на ней драгоценностью, но драгоценностью, стоящей целого состояния, произвела на всех неотразимое впечатление.
Жених красавец-граф также, как и его будущая подруга жизни, с несколько взволнованным, побледневшим лицом представлял достойную ей пару.
Шепот восторга присутствующих сопровождал их шествие к поставленному среди церкви аналою.
По окончании венчанья все блестящее общество перешло в великолепные залы этого бывшего канцлерского дома, где ливрейные лакеи разносили шампанское, фрукты и конфекты.
Началось поздравление молодых и пожелания им счастливой жизни.
Эти пожелания и поздравления были в данном случае в большинстве искренними, так как «дивная парочка», как выразился один из присутствующих сановников, действительно привлекала к себе сердца. Конкордия Васильевна, казалось, была создана для того, чтобы жить в лучах счастья, и нагнать тень на это прелестное личико было бы преступлением, решиться на которое мог только очень испорченный человек.
Не таким казался граф, хотя его прошлое — это знали все — не было безукоризнено. Но кто не отдавал дань юности? Кто не был в молодых годах мотыльком, летящим на яркое пламя доступной женщины?
Граф Белавин не выглядел опалившим себе крылья.
Его восторженный взгляд, покоившийся на молодой жене, красноречиво говорил о любви — какая это была любовь, немногие задавались таким вопросом.
Они видели взаимность чувств и на этом строили предположение о будущем счастье молодых супругов.