А потом однажды ее в комнате не оказалось. Он постучал, а открыла совсем другая девушка. Она тоже поила чаем, врала и потом застелила койку собственной простыней. «Ой, а Жанка домой уехала, у нее брат ногу сломал!» Может, и правда был брат? Эту звали Катей, а в другой раз была Ира… Боря немножко успокоился, перебесился, как-то заматерел. Сам себе стал казаться этаким прожженным многоопытным мужиком. Позвонил Симе. Пока набирал номер, коленки тряслись, но потом взял себя в руки и очень был горд, что разговаривал тоном небрежным и прохладным. Она ответила спокойно: «Привет, ты чего пропал? В эти выходные не могу, Юлька болеет, приезжай в следующие».
В ожидании опять наступившего счастья с отсрочкой на неделю он поехал по протоптанной дорожке в общагу. А там на этот раз в комнате сидела не Жанна, не Катя и не Ира. Там сидела симпатичная домашняя девочка, стриженая, худенькая. Она вскинула от книги глаза с ободком: «Вы к Жанне? Она скоро будет, мы вместе к экзамену готовимся». И так она сказала просто, без намека, что не захотелось к ней приставать. Да и видно было, что она не знает, для чего он явился. Он вдруг решил задержаться, она поставила чайник. Так они и пробеседовали чинно до прихода Жанны. О фармакологии, о лекарственных травах, о физике, о разных институтах, о кошках. Это была Таня. После чая Боря проводил ее до автобусной остановки, но все-таки вернулся. Жанна сказала: «Не трогай ее, она совсем девочка». Он и сам решил, что это ему не нужно. Весь июнь прошел под знаком целомудренных посиделок с чаем и экзаменов. Окончание сессии справили шампанским и тортом, Жанну как-то быстро развезло, и она пропала куда-то, а Боря с Таней встали и пошли этажом выше в комнату уехавшей на каникулы Иры. И Боря после всегда старался себя убедить, что они именно вместе, оба пошли. А на самом деле он ее вел за руку по коридору, и такая у нее была потная ладошка, которая знала, куда ее ведут, такая трогательная, маленькая и дрожащая, что он тогда ее любил.
Да. Определенно, тогда как раз он ее и любил.
И еще потом, когда она плакала и смеялась и говорила, что сойти с ума, как она его давно любит. И когда заснула на его плече пушистой головой. А еще потом, когда утром сама обнимала за шею, и целовала, и водила маленькими пальчиками по животу, и уже не плакала. Любил, пока в той же Иркиной комнате уже ближе к осени Таня не сказала ему, заикаясь и краснея от счастья, что у них (у нас!) будет ма-а-ленький ребеночек.
Так это все было глупо и нелепо – чистая домашняя девочка, мятая общежитская постель, на тумбочке окурки в кружке. «Боря, я тебя люблю, люблю!» А он хотел сказать, что он-то нет, а сказал: «Да?» Поехал к Симе. Сима ходила по квартире в халате на голое тело. Растрепанная, влажная, горячая. Пахнущая самцом из другого прайда. Был четверг. «Ты же говорила, мама Юльку по будням не берет!» «Да?» Тогда он вернулся домой и женился на Тане, выдержав очередной скандал.