Иванов воспылал любовью и к Сливе. Подолгу и задумчиво он смотрел, как Галя наполняет ее молоком ведро за ведром. Слива стала давать в день двадцать пять литров, а то и больше, и о ней пошли слухи. Таких коров в Рудневе спокон веку не было, и только один глухой дед уверял, что у покойного барина до революции были две коровки, дававшие по три ведра молока, но ему не верили.
Однажды Воробьев приехал лично посмотреть Сливу.
Галя отнеслась к нему холодно, велела стоять далеко и не курить. Он слушался.
Сначала, как обычно, Галя надела стаканы, и за смотровым стеклом понеслась сплошная белая масса. Казалось, аппарат захлебывается от молока, даже звук его стал глухой.
Воробьев долго и терпеливо ждал до конца, пока Галя додаивала руками, потом озадаченно почесал затылок.
— Значит, Цугрик брал ее напрасно?
— Напрасно.
— Это ж с ума сойти, это ж корова высшего класса!
Галя пожала плечами и понесла молоко. Он поплелся за ней в подсобку, сел на край закрома.
— Я позвоню в газету, чтобы прислали человека, расскажи ему, как это делается.
— Алексей Дмитриевич, — сказала Галя. — Мне нечего рассказывать, в учебниках все написано, и всем известно, просто нужно к корове относиться по-человечески.
— Вот это ты и скажи… — пробормотал Воробьев. — Как к корове относиться по-человечески. Многим полезно научиться.
— Многим надо сначала к человеку научиться относиться по-человечески, — заметила Галя.
Она пошла чистить коров, но он пришел через минуту и сел на кормушку между Пташкой и Амбой. Ее раздражало то, что он пугает коров, но она смолчала.
— Не сердись, — уныло сказал он. — Вот если бы ты побыла в моей шкуре… Вы думаете: председатель растакой, председатель рассякой, председатель не заботится, а я уж забыл, когда в кино ходил… Это же черт знает, сколько надо в наших деревнях перевернуть, чтоб выйти в какие-то люди!.. Я бывал с тобой груб, извини. Со всяким народом имеешь дело, тут хоть будь золотой человек — в стертый медяк превратишься. И врут тебе, и стелются, и душу выкладывают со слезами — голова лопнет! А порядок сам не придет — каждую дрянь с боем берешь: от одного урываешь, другое латаешь.
— Бедный, бедный председатель, — вздохнула Галя.
Он засопел.
— Зачем ты журнал сожгла? Цугрик у меня на диване в истерике бился.
— На диване? — заинтересованно спросила Галя.
Ей надоело, что он курит коровам в нос, она бросила чистку и пошла топить котел. Он угрюмо потопал за ней, и так она увела его от коров.
— Слива телочку принесла? — спросил он, садясь на поленницу дров.
— Телочку.
— Телочку эту, — кашлянул он, — беречь надо. Проследи, я тебя очень прошу, пожалуйста. Дело не в том, что Слива одна бидон молока дает, а надо выводить новое поколение, чтоб оно с самого начала знало одни аппараты и чтобы все коровы были, как Слива, — тогда и мы до какого-то добра придем…