Так как она не ответила, он прошептал:
— Вы не знали, что поцелуй может быть таким сладким?
Анжелика встала и прислонилась к входу беседки. Убывающая луна была цвета золота и медленно тонула в реке. Должно быть, она пробыла в саду уже несколько часов. Анжелика была счастлива, невероятно счастлива. Все вокруг утратило смысл, кроме желания еще хоть раз пережить эти упоительные часы.
— Вы созданы для любви, — шептал ей трубадур. — Стоило мне коснуться вашей кожи, я понял это. Тот, кто сумеет разбудить ваше прелестное тело, приведет вас к вершинам сладострастия.
— Замолчите! Вы не должны так говорить. Я замужем, и вам это известно, а супружеская измена — грех.
— Но еще больший грех, когда такая красавица, как вы, выбирает себе в мужья хромого сеньора.
— Я не выбирала его, он меня купил.
Анжелика тотчас пожалела о своих словах, мгновенно разрушивших безмятежность момента.
— Спойте еще, — с мольбой попросила она. — Еще один только раз, и потом мы расстанемся.
Певец встал, чтобы взять гитару, и что-то необычное мелькнуло в его движениях, что-то, что смутило Анжелику. Она присмотрелась к нему чуть внимательнее и вдруг, сама не понимая почему, испугалась. Пока трубадур пел, очень тихо, с неясной тоской в голосе, она пристально его изучала.
Только что, в его объятиях, у нее на мгновение возникло ощущение чего-то знакомого, и теперь она вспомнила, что именно: в дыхании певца смешивались запах фиалок и своеобразный аромат табака… Граф де Пейрак тоже иногда жевал фиалковые пастилки… И курил… Ужасная догадка пронзила Анжелику… Только что, вставая за гитарой, мужчина как-то причудливо оступился…
Анжелика закричала, сначала от ужаса, потом от ярости, и в гневе обрывая ветки жимолости со стен беседки, стала топтать их ногами.
— О! Это невыносимо, невыносимо… Это чудовищно… Снимите вашу маску, Жоффрей де Пейрак… Прекратите этот маскарад, или я выцарапаю вам глаза, я вас изничтожу, я вас…
Песня резко оборвалась. Гитара издала скорбный стон и затихла. Под бархатной маской блестели белоснежные зубы графа де Пейрака; он хохотал.
Граф подошел к жене своей неровной походкой. Анжелику обуревал страх, но гораздо сильнее ее душила ярость.
— Я выцарапаю вам глаза, — процедила она сквозь стиснутые зубы.
Жоффрей взял ее за руки, не переставая смеяться.
— Что же останется от ужасного хромого сеньора, если вы еще и выцарапаете ему глаза?
— Вы солгали мне с неслыханной наглостью. Вы заставили меня поверить, будто вы… Золотой голос королевства.
— Я и есть Золотой голос королевства.
Но так как она в растерянности смотрела на него, Жоффрей де Пейрак добавил: