Приближаясь к гостям, она невольно слышала обрывки фраз — в основном говорили о графе де Пейраке: обсуждали красоту и величие его парижского отеля, имена выбранных им архитекторов, расходы на строительство, называя самые разные суммы. Но никого не волновало, насколько опасной может быть поездка и благополучно ли он доберется до Парижа.
Однажды Анжелика услышала, как гости беседовали о Нинон де Ланкло.
— Я уверен, что он захочет ее увидеть, — говорил кто-то, — вернее, увидеть снова.
— Вы думаете, они знакомы? — возразил женский голос. — Париж большой, к тому же в столицу нашего короля ездят не часто…
— Такой мужчина, как он, не сможет остаться равнодушным к славе столь известной куртизанки.
В ответ гости зашумели, высказывая самые разные мнения о прекрасной Нинон де Ланкло. Одни полагали, что называть ее «куртизанкой» неправильно, потому что она несравнимо более прекрасная и великая женщина, чем может отражать это слово. Были и другие: например сенешаль, говоривший о ней с видом человека, посвященного во все детали, что не исключало с его стороны искреннего восхищения. Они утверждали, что «покровители» Нинон не всегда являлись ее любовниками, а ее любовники и возлюбленные порой, напротив, были бедны. Однако имена тех, кого любила сама Нинон, оставались тайной, потому что не так уже часто она позволяла себе влюбиться. Анжелика поняла, что Жоффрея де Пейрака, Великого Лангедокского Хромого, относили как раз к тем, кто смог вызвать у этой разборчивой женщины чувства, не имеющие ничего общего с интересом к его богатству и титулу.
— Как бы редко наш друг ни ездил в Париж, никто не сможет убедить меня, что они не встречались.
Заметив приближение Анжелики, все тут же замолчали, но она не стала притворяться, будто не слышала их. На самом деле, имя Ланкло было ей знакомо, ведь с тех пор, как о Нинон впервые заговорили в Париже, в его салонах и «альковах», где жеманницы принимали поклонников и мыслителей, оно в конце концов стало одним из известнейших, и теперь его можно было услышать даже в самых глухих уголках провинций и в монастырях.
— Вот уже больше двадцати лет Нинон де Ланкло царит в сердцах мужчин — вольнодумцев и поклонников любви — так же, как она властвует в изящной литературе, в остроумии и в самой утонченной любезности.
Гости задавались вопросами, в чем секреты ее обольстительности и сколько же ей лет, ведь казалось, что ей была дарована вечная молодость.
Сенешаль процитировал:
Великодушная природа мудро поступила,
Создав бессмертную красу Нинон,
В ней так причудливо и ярко воплотились