— Хотите, я и вам добуду билет. Ну, если деньги у вас водятся, — любезно предложил ученик палача.
Анжелика содрогнулась.
— Нет, нет.
— Что ж, как хотите, — философски заметил он. — Но я предупреждаю, что так, без билета, вам даже близко к костру не подойти. Когда вешают, то народу немного: дело-то привычное. А вот на костре жгут куда реже. Такая давка начинается, что хоть святых вон выноси! Мэтр Обен говорит, что он уже заранее беспокоится. Он не любит, когда вокруг столько народу и все кричат. Говорит, с ними никогда не угадаешь, что им в голову взбредет. Ну вот, мадам, мы и пришли. Входите.
Комнатка, куда ее привел Веревка-на-шее, оказалась чистой и аккуратной. Только что зажгли свечи. За столом ели кашу из деревянных мисок три маленькие девочки, чьи светлые волосики были покрыты чистыми и выглаженными льняными чепчиками.
У очага жена палача чинила красную одежду своего мужа.
— Здравствуй, хозяйка. Вот, я привел ту даму, которая хочет поговорить с хозяином, — сказал ученик.
— Он во Дворце правосудия. Скоро будет. Присядьте, милочка.
Анжелика присела на скамью у стены. Женщина время от времени украдкой бросала на нее взгляд, но ни о чем не спрашивала — в отличие от любой другой горожанки, окажись та на ее месте. Сколько она уже повидала растерянных жен, убитых горем матерей, отчаявшихся дочерей, приходивших к палачу за последней милостью, умоляющих облегчить страдания любимого человека… Сколько их было, с руками, полными золота, а иной раз — с речами, полными угроз… Все они приходили в этот тихий дом с одной и той же целью: добиться от палача самого главного, в то же время невозможного — соучастия в побеге!
Испытывала ли жена палача сострадание или оставалась равнодушной, но она сохраняла молчание, и в комнате звенел только тихий смех девочек, поддразнивавших Веревку-на-шее.
* * *
Заслышав шаги у порога, Анжелика привстала, но это был не тот, кого она ждала — в дверях появился молодой священник. Перед тем как войти, он долго и тщательно вытирал свои заляпанные грязью грубые башмаки.
— Мэтр Обен дома?
— Он скоро вернется. Прошу вас, входите, господин аббат, и присаживайтесь у очага, если желаете.
— Благодарю за доброту, мадам. Я принадлежу к Миссии[60], и мне поручили напутствовать приговоренного к завтрашней казни. Я пришел к мэтру Обену, чтобы предъявить ему письмо, подписанное господином лейтенантом полиции, и просить его разрешить мне встречу с несчастным. Когда готовишься принять смерть, ночь, проведенная в молитвах, не будет лишней.
— Конечно, — кивнула жена палача. — Садитесь, господин аббат, просушите плащ. Веревка-на-шее, подбрось-ка в очаг вязанку хвороста.