В Париже Анжелика приказала отвезти ее на набережную Турнель к Нинон де Ланкло. Но поначалу подруга отказалась ее принять.
— Анжелика, вы сочли себя сильнее этого грубияна, что заставило меня разочароваться в вашем уме или начать думать, что вы испытываете удовольствие от того, что вас избивают. Я не хочу видеть вас в своем доме.
— Как вы суровы, Нинон. Вы больше не любите меня?
— Вы не раз слышали от меня, что я не терплю покорность, с которой некоторые женщины принимают жестокость мужчин. Я считаю, что это непростительно, это страшный грех. И так поступили вы, Анжелика! Куда это годится?! Только посмотрите, в каком вы состоянии! Я даже не могу обнять вас, чтобы успокоить, так сильно вы избиты. А я предупреждала вас. Все вас предупреждали. Весь город предупреждал вас!
— Я должна была исполнить обязательство, которое сродни карточному долгу. Вы знаете, это для меня священно. А теперь мне нужно присоединиться к Филиппу, попасть ко двору, но вы правы, я не могу появиться при дворе в таком виде. Только вы способны мне помочь.
— Я прощаю вас, но лишь при условии, что вы больше никогда не позволите этому хаму избивать себя.
— Я обещаю, так как в этом больше нет необходимости.
— Он женился на вас?
— Это я женила его на себе.
Нинон улыбнулась и, обращаясь с Анжеликой нежно, как с хрупкой вазой, которая в любой момент может разбиться, повела подругу в дом. Она рассказала новоиспеченной маркизе, что уже целых три месяца хранит верность герцогу де Гассемпьеру. Но пока герцог вынужден целый месяц находиться при дворе: наступила пора праздников, и король желает видеть своего придворного до начала, во время торжеств и даже после их окончания. Поэтому куртизанка была совершенно свободна, она могла приютить Анжелику и постараться вернуть ей человеческий облик.
— Хотя в любом случае, — весело заявила она, — я могла бы вас принять и посвятить вам все мое время. Гассемпьер во всем соглашается со мной, и он знает, что в моем списке привязанностей вы стоите выше его. Однако вы еще раз обманули меня. Мне казалось, что вы более восприимчивы к моим разумным советам.
— Нинон…
— Ах, какое это имеет значение! Вы не такая, как все.
У нее вырвался вздох смирения.
— И он тоже не такой, как все.
Мадемуазель де Ланкло рассказала, что накануне Филипп был на ее приеме. Он любезно приветствовал хозяйку дома и сообщил, что отправляется в Версаль, чтобы заняться подготовкой празднества. Предстоят самые разнообразные развлечения: парад драгоценностей, балеты, комедии, фейерверки и другие необыкновенные затеи. В городе то и дело раздавались радостные возгласы тех, кто получил приглашения, и скрежет зубов тех, кто не получил. В общем, у них есть в запасе еще несколько предпраздничных дней.