Анжелика. Путь в Версаль (Голон) - страница 81

Дом, который Анжелика увидела за воротами, казалось, был построен не так давно. Строгий фасад с очень высокими окнами, неокрашенные светлые стены, балконы кованого железа, четкий рисунок черепичной крыши с закругленными чердачными окнами — все это отвечало моде последних лет.

Ворота медленно закрывались. Сама не понимая почему, Анжелика не торопилась уходить. Ей бросилось в глаза, что лепной гербовый щит над воротами разбит. При этом не ветхость или непогода разрушили родовой знак владельца: герб был уничтожен намеренно, зубилом каменотеса.

— Чей это особняк? — спросила Анжелика у стоявшей рядом цветочницы.

— Ну… монсеньора принца, — с важным видом сообщила торговка.

— А почему монсеньор принц велел сбить гербовый щит над воротами? Это портит вид, ведь остальные скульптуры очень красивые!

— Ох! Это целая история, — словоохотливая женщина помрачнела. — Герб принадлежал тому, кто построил этот особняк. Прóклятому дворянину. Он занимался колдовством и вызывал дьявола. Его сожгли на костре.

Анжелика застыла на месте. Она почувствовала, как кровь медленно отливает от ее лица. Так вот почему ей показалось, что она уже видела эти ворота из светлого дуба, освещенные солнцем…

Именно сюда она приехала сразу после прибытия в Париж, именно на этих воротах она видела печати, наложенные королевским правосудием…

— Говорят, что тот человек был очень богат, — продолжала женщина. — Король раздал его имущество. Монсеньор принц получил большую часть, в том числе и этот особняк. Но прежде чем войти в прóклятый дом, он приказал сколоть герб колдуна и окропить все святой водой. Еще бы… он хотел спать спокойно!

Анжелика поблагодарила цветочницу и побрела прочь.

Идя по улицам предместья Сент-Антуан, она уже придумывала, какой бы изобрести предлог, чтобы быть представленной принцу Конде.

На следующий день после посещения Гревской площади Анжелика упросила мадемуазель де Паражонк отправиться вместе с ней в сады дворца Тюильри, ставшие в Париже излюбленным местом прогулок знати.

Мадемуазель де Паражонк знала всех и каждого. Она то и дело называла имена встречных своей приятельнице, которая старалась запоминать новые, незнакомые ей лица придворных. Старая дева не только расширяла кругозор, но и самым выгодным образом оттеняла красоту Анжелики, хотя та пользовалась этим преимуществом неосознанно. Бедная Филонида, с толстым слоем свинцовых белил на лице и глазами, обведенными черной сурьмой, была похожа на старую сову, но простодушно считала себя столь же неотразимой, как и в ту пору, когда по ней вздыхали бесчисленные кавалеры. Во время прогулки пожилая мадемуазель неустанно наставляла Анжелику, как следует себя держать на променаде в Тюильри, и при этом жестикулировала столь бурно, что вызывала смех у наиболее дерзких из числа фланирующих молодых господ. Впрочем, она видела в этом смехе не более чем дань уважения, рожденную ее шармом.