Гарри поморщился.
— Да, я слышал.
— А что? Тебе не нравится Малькольм?
Гарри немного промолчал, а потом неожиданно выпалил:
— Я привык играть против Малфоя, — и покраснел.
— У Малькольма меньше опыта, чем у тебя, — дипломатично произнес Рем. Гарри потер глаза руками.
— Да, но… он хорошо летает, я видел, и Драко его тренирует. А я… мне не всегда хватает времени, — он виновато улыбнулся, — и еще я просто боюсь уснуть на метле…
Желание убить Дамблдора, причем предварительно как следует помучив, стало практически непереносимым.
— Ты можешь надорваться, Гарри. Может быть, тебе стоит отказаться от преподавания, как ты думаешь?
— Можно пирожное? — спросил Гарри.
— Конечно, зачем я их принес, по-твоему?
Гарри откусил сразу почти половину пирожного, отхлебнул изрядный глоток чая и произнес с набитым ртом:
— Почему-то все время ужасно хочется сладкого.
— Мозг требует сахара, — рассеянно отозвался Люпин.
— А я не могу отказаться, — Гарри облизнул палец. — Вы знаете, — он улыбнулся, но не Люпину, а своему воспоминанию, — во время Тремудрого Турнира я не знал, как мне продержаться под водой без воздуха. И наступила ночь накануне, а я еще не знал… Мадам Пинс выгнала меня из библиотеки, я просмотрел все книги, что взял с собой, а там ничего не было. И я решил, что завтра подойду к судьям и скажу им, что не могу, что отказываюсь… А потом представил, как Малфой выйдет и будет издеваться надо мной…
— И?.. — осторожно спросил Люпин.
— И я пошел в библиотеку снова, — вздохнул Гарри. — Такая вот фигня…
— Меня всегда удивляла природа человеческих чувств, — неожиданно произнес Люпин. — Как они иногда причудливы… И чем сложнее человек, тем причудливей путь его чувств, — он посмотрел на Гарри в упор. — Я хотел поговорить с тобой о Сириусе.
Гарри насупился.
— Я не хочу говорить о Сириусе.
— Гарри…
— Простите, но я не могу говорить о Сириусе. Вы, конечно, скажете, что нельзя верить словам Вольдеморта, и все в этом роде?
— Нет, Гарри, я…
— Я знаю, что он не лгал. А Сириус не опроверг… мы потом виделись, и он ничего не опроверг! Значит, это было правдой.
— Гарри, ты не можешь судить его за то, что он сделал очень давно, в порыве чувств, и в чем он раскаялся. Гарри, это все — между ним и твоим отцом. Сейчас ты ведешь себя совершенно как Снейп, который наказывал тебя за то, что когда-то сделал ему Джеймс.
— Это другое!
— Это не другое!
— Он предал моего отца, как я могу простить ему это?
Рем фыркнул:
— Не думаю, что твой отец остался недоволен.
— Что? — от изумления Гарри начал говорить шепотом. — Он обманул папу, обманул маму, он обманом заставил ее… с ним… переспать! — последнее слово Гарри выкрикнул. — И вы мне говорите, что мой отец остался доволен?!