— Расскажи, как там?
— Нет…
— Почему?
— Ну-у-у-у… это неинтересно.
— Неинтересно?
— Да. Скучно. Воевать вообще скучно… А мы даже не воюем — мы выполняем аврорскую работу. Следим за порядком, и все в этом роде…
— Например?
— Например, выкидываем пьяных солдат из бара, расследуем убийство одного солдата другим…
— Ты писал, вас перевели в Англию?
— Да уж… вообще-то, я не должен был тебе об этом сообщать.
— Глупость какая! И ты, конечно, не скажешь, где именно вы располагаетесь?
— Не скажу.
— Поттер!
— Я не могу.
— Тут нас никто не подслушает.
— Дело не в этом…
— Черт бы побрал твою гриффиндорскую честность!
— Драко…
Вскрик Сольвейг оторвал их друг от друга.
Дочь сидела в снегу почти у самой тропинки, увязив лыжу и неловко повернув ногу.
— Что такое? — Гарри присел рядом с Сольвейг, приобняв ее за плечи. Драко, расстегивая крепление лыжи, сердито произнес:
— Я тебе двадцать раз говорил, чтобы ты не убегала с дорожки!
— Ногу больно, — сообщила Сольвейг Гарри. — Я не убегала, я каталась! Как кататься на дорожке, там снега мало!
— Очень больно? — спросил Гарри. Драко тем временем расстегнул крепление и, стянув сапожок с ноги Сольвейг, стал осторожно прощупывать лодыжку.
— Нет, ноет…
— Не сломана, — сказал Драко. — Потянула или вывих…
— Если вывих… — начал Гарри.
— Не смей, — Драко взялся на второе крепление. — Так вывихи не лечат!
Гарри скорчил рожу его склоненной голове и подмигнул Сольвейг.
— Я видел, — предупредил Драко, покончив с креплением и поднимая голову. Гарри и Сольвейг смотрели на него с одинаковой нежностью в глазах; Гарри улыбался во весь рот, а Сольвейг чуть кривила губы в той самой усмешке, которая на лице Драко была ехидной, а на ее — почему-то очаровательной.
Что-то внутри оборвалось. Что-то, смутно томившее его с утра, вдруг стало ясным и четким, словно вошло в фокус. В эту минуту Драко понял — все кончено.
Это их последние счастливые дни. Лимит счастья, отпущенный на его жизнь, истек. Драко не был предсказателем; но сейчас, как и пятнадцать лет назад, на шестом курсе, в то день, когда отец отвел его к Вольдеморту, он точно знал, что счастье кончилось. Вышло. Истекло.
Слезы выступили на глазах сами; он не хотел их. Но вот — заполнили глаза, и он сморгнул, и они побежали по щекам, замерзая и пощипывая кожу. Что-то встревожено спросил Гарри; потом его руки обвились вокруг Драко, и Сольвейг зашептала в ухо…
Слезы кончились почти тут же, и рассудок, не в силах терпеть такое знание, истерически запрятал его под мыслями о том, что все это чушь, и все будет хорошо, и с его семьей не может случиться ничего плохого…