— Я знаю, что его величество султан поручил вам составить тезкире османских поэтов «Мешахир-уш-шуара», — сказала она, — и меня тоже интересует ваша благословенная работа.
Лятифи прислонил палец к своему глазу — жест, который должен был означать: «Ваше желание для меня дороже моего глаза». Затем стал перечислять поэтов, которых уже внес в свою тезкире: Руми, Султан Велед, Юнус Эмре, Сулейман Челебия, автор божественного «Мевлюда»…
— Но я, ничтожный раб Всевышнего, столкнулся с некоторыми трудностями, ваше величество, пусть дарит Аллах вам счастливые и долгие дни.
Роксолана улыбнулась.
— Я думала, трудности бывают только у поэтов, когда они слагают свои песни, — сказала она.
— Моя султанша, — поклонился Лятифи, — над поэтами только Бог, а надо мной великий султан, да продлятся его дни и да разольется его могущество на все четыре стороны света. Султан обеспокоен высокими государственными делами и законами, так смею ли я тревожить его своими мелкими заботами?
Она хотела сказать: «Можешь спросить у меня, я передам султану», но чисто женское любопытство толкнуло ее поговорить с этим старым мудрецом поподробнее. Велев принести сладости и напитки, Роксолана заставила Лятифи сесть на подушки напротив себя, внимательно просмотрела уже переписанные главы тезкире, потом ласково спросила:
— Так в чем же ваши трудности, почтенный и премудрый Лятифи?
— Ваше величество, — всполошился старик, — смею ли я?
— Когда султанша спрашивает, надо отвечать, — игриво погрозила она ему пальчиком.
Лятифи вздохнул.
— Когда я принимался за это дело, все казалось таким простым. Теперь сомнения раздирают мою старческую душу, разум помутился, растерянность воцарилась в сердце, от первого и до последнего намаза, беседуя с Аллахом, каждый раз допытываюсь, кого включать в мою тезкире, кого вписывать для светлейших глаз великого султана, кого выбирать, допытываюсь и не нахожу ответа.
Роксолана вовсе не удивилась.
— Кого включать? Разве не ясно? Всех великих!
— Моя султанша, — молитвенно сложил худые свои ладони Лятифи, — а кто великий?
— Тот, кто славный.
Тогда старый тезкирист и назвал имя Насими.
— Кто это? — спросила Роксолана. — Я никогда не слышала его имени.
— Я учинил грех, потревожил ваш царственный слух этим именем. Этот человек был богоотступником.
— Тогда зачем же…
— Но и великим поэтом, — торопливо добавил Лятифи.
— В чем же его богоотступничество?
— Он ставил человека превыше всего.
— А в чем его величие?
— В том, что возвеличивал человека в прекрасных стихах. У него есть такие стихи:
Вершится в мире все по божьей воле,