При всей своей внутренней неприязни к командиру взвода Рощин не считал того дураком в профессиональном плане. Сейч наверняка пришел к такому же выводу.
Миновав коридор, Андрей вошел в обширную комнату. Вся мебель оказалась перевернута взрывной волной. Стол ударило о стену и разбило в щепки. Ковер лежал черной, обугленной массой. Глядя на это, Андрей испытывал невольное сострадание к тем, кто тут жил. Свое участие в данной миссии он пока что не обсуждал. Разве у него был какой–то выбор? Выволокли из тюрьмы, швырнули в круговорот событий, проволокли, как паршивого котенка, нагадившего в неположенном месте, через добрую сотню световых лет и, пожалуйста, — выкинули тут, на совершенно незнакомой планете, с четким и недвусмысленным приказом — убивать все, что движется…
Губы Рощина исказила невеселая усмешка. Ему все меньше и меньше нравилось то, что он делал, но
единственной альтернативой была смерть. Если не хочешь участвовать в этом — застрелись. Иначе Сейч с чувством глубокого удовлетворения рано или поздно выстрелит тебе в спину…
Андрей стоял посреди развороченной комнаты, хмуро глядя по сторонам.
В собственной смерти он не видел вообще никакого смысла. Ему точно так же, как и другим, хотелось жить. Это был не инстинкт, не страх, а вполне осознанное желание. Смерть казалась Рощину удручающе окончательной, чтобы думать о ней всерьез. Но и идти напролом, переть против силы, что постоянно маячит за спиной, приставив к затылку холодный ствол, он не был готов. У него в душе не оказалось весомого стимула, чтобы поступать подобным образом. Это был внутренний перекресток, распутье, и каждая из дорог уводила в никуда, в непонятную, пугающую вероятность…
…Рассудив, что протоптался на месте уже достаточно долго для того, чтобы удовлетворить мстительность Сейча, Андрей решил для очистки совести заглянуть в пару соседних комнат и возвращаться назад, доложив, что ничего похожего на пульт не нашел. Пусть лейтенант выбивает двери бункера из орудий своего «Фалангера», с него станется…
Открыв одну из дверей, Рощин заглянул в маленькую спальню, милосердно обойденную взрывами, обежал взглядом ее стены, на которых висели несколько незатейливых картин в рамках, и хотел было идти дальше, когда заметил, как слабо шевельнулась плотная штора, свисавшая до самого пола с обеих сторон оконного проема.
Перехватив импульсную винтовку так, чтобы можно было открыть огонь навскидку, он сделал шаг вперед и резко отдернул плотную завесь.
В сумраке смутно проступил контур вжавшегося в стену человеческого тела, испуганно блеснули расширенные от ужаса глаза, и Рощин, шокированный не меньше, чем бледная, как сама смерть, молодая женщина, заметил ее судорожно сжатые кулаки, раскрытый в задавленном крике рот…