Если командиру сводной десантной группы — человеку тертому в боях, очерствелому душой, циничному и потерявшему страх в кровавых заварухах внутренних локальных войн, которые постоянно вспыхивали в границах Солнечной системы, могло пригрезиться нечто способное испугать его по–настоящему, до омерзительной, внезапной дрожи в коленях и позвоночнике, то данный кошмар должен был выглядеть именно так…
Взгляд капитана еще раз обежал страшный механический контур и опять остановился на загривке робота. Как назло, следящие камеры командного модуля автоматически взяли увеличение, и капитан Джошуа увидел несколько леденящих воображение опытного солдата технических подробностей застывшего посреди развороченной «зеленки» механического чудовища.
…Все происходило слишком быстро…
— Я сделал его, сэр!.. — потрясенно выдохнул Гудман, не смея оторвать глаз от фантастической, истекающей черным дымком фигуры робота.
— Добей его! — резко приказал по рации Джошуа.
— Сэр?
— Добей водителя, лейтенант! Мои сканеры дают тепловой контур! Там внутри сидит человек, и он жив, черт тебя разорви!
— Но, может быть…
— Делай, что тебе говорят! — взорвался коммуникатор. — Не глупи, лейтенант, на его загривке стоят два лазера! Мои анализаторы выдают вероятную мощность мегаватт по пятьсот, не меньше… черт, я не видел таких даже на кораблях поддержки!..
Этого оказалось достаточно, чтобы Гудман вспомнил, кто на самом деле отдает приказы. Его пальцы цепко охватили сенсорные рычаги точной наводки.
— Да, сэр, я взял его тепловой сигнал… — сообщил он, доворачивая орудия на рассчитанный компьютером угол.
***
Тот, кто смотрит на войну как на титаническое противостояние каких–то сверхлюдей, неких «крутых коммандос», рожденных на свет с оружием в руках, — этот человек знает о ней понаслышке, в лучшем случае — из дешевых фильмов–боевиков…
Война — это прежде всего ад, в котором погибают и возрождаются личности, некий страшный полигон для запредельных испытаний человеческой сущности…
Чтобы убить, особенно в первый раз, нужно пройти через отчаяние, страх, боль… Это чистилище. И вовсе не обязательно, что из него выходят очищенные души. Нет. Скорее — покореженные.
Равнодушие приходит потом. Кровавые будни войны заводят в тупик человеческую душу. Это капкан, ловушка, гарантированный бред по ночам на весь оставшийся отрезок жизни.
Мало кто возвращается оттуда к нормальному существованию. Люди, прошедшие через смерть, резко отличаются от остальных. Но и в своем кругу они не едины. Та боль или же наоборот, — равнодушие, неболь, — резко делят их на категории. В результате одни становятся героями нации, другие же — ее проклятием, память о котором долго плавает темными сгустками в поле зрения историков и политиков…