– Полагаю, что ошибок было даже меньше, чем “очень мало”, – сказал Лэннинг. – Осмелюсь утверждать, доктор Харт, что их не было вовсе. Я совершенно уверен, что, каким бы ни был исходный текст, корректура проведена безукоризненно. Если же рукопись, гранки которой правил Изи, содержит не грамматические или стилистические погрешности, а ошибки по существу, то робот здесь ни при чем.
– С этим никто не спорит. Однако в некоторых местах робот изменил порядок слов, а я не уверен, что правила английской грамматики сформулированы с достаточной строгостью, позволяющей во всех случаях надеяться на правоту робота.
– Позитронный мозг Изи, – ответил Лэннинг, обнажая в улыбке крупные зубы, – буквально до предела напичкан содержанием главнейших трудов по грамматике и стилистике английского языка. Я уверен, что вы не в состоянии указать хотя бы на одну явную погрешность робота.
Профессор Майнотт оторвался от графика и поднял голову.
– Я хотел бы вас спросить, доктор Лэннинг: а зачем вообще нам нужен робот, учитывая неблагоприятное общественное мнение и всевозможные вытекающие из этого трудности? Несомненно, успехи науки в области автоматизации позволяют вашей фирме сконструировать вычислительную машину обычного и всеми признанного типа, которая могла бы держать корректуру.
– Разумеется, это в наших силах, – сухо ответил Лэннинг, – но для такой машины потребуется кодировать текст и наносить его на перфоленту. Машина будет выдавать поправки опять же в виде специальных символов. Вам придется держать сотрудников, занятых переводом слов в символы и символов в слова. Более того, подобная машина уже ни на что другое не будет способна. Например, она не сумеет вычертить график, который вы держите в руках.
Майнотт что-то проворчал в знак согласия.
– Гибкость и приспособляемость – вот характерные черты робота с позитронным мозгом, – продолжал Лэннинг. – Робот способен выполнять самую разнообразную работу. Он для того и создан по образу человека, чтобы пользоваться теми приборами и инструментами, которые, в конце концов, были предназначены человеком для самого себя. С роботом можно разговаривать, и он способен отвечать. С ним даже можно спорить и убеждать его – в определенных рамках, разумеется. По сравнению с самым простеньким роботом с позитронным мозгом обычная вычислительная машина – всего лишь огромных размеров арифмометр.
– Но если мы все будем спорить и разговаривать с роботом, то не собьем ли мы его с толку? – спросил Гудфеллоу, посмотрев на Лэннинга. – Я полагаю, что способность робота усваивать информацию не безгранична.