Вдруг от дерева отделилась густая тень, Ася замерла, но тут желтый луч фонарика пробежал по ее лицу и уткнулся в носки ее кроссовок.
— Здравствуй, — сказал знакомый человеческий голос.
Это был Василий Николаевич, Ася его сразу узнала, но он ее, наверное, не узнал или сделал вид, что не знает, потому что спросил:
— Не страшно одной в лесу гулять?
— Не очень.
— Откуда ты такая храбрая?
— Из поселка.
— Ага… А родители, наверное, спят и не ведают, где их чадо в такой час бегает? Что тебя в лес-то ночью понесло?
Они пошли рядом, луч фонаря освещал землю.
— А я… — Ася запнулась, — я цветок папоротника ищу.
Тогда запнулся Василий Николаевич. На ровном месте. Да так, что чуть было не полетел вверх тормашками.
— Имеешь точные данные, что он в нашем лесу прорастет?
— Не имею. Ну а вдруг?
— Вдруг, вдруг, вдруг… — задумчиво пробормотал Василий Николаевич. — Клад найти хочешь?
— Клад? Нет.
— Значит, желание заветное?
— Да.
— Ну, тогда… — Василий Николаевич остановился. — Тогда наши дороги здесь и разойдутся, хотя вдвоем в ночном лесу, конечно, приятнее… Но я тоже ищу цветок папоротника, и если мы его найдем, то я, как джентльмен, буду вынужден уступить даме, а сделать этого я не могу. Очень уж важное у меня желание. Жизненно важное. Понимаешь?
Василий Николаевич крепко сжал Асино плечо и тут же свернул в сторону. Ася и сказать ничего не успела. Да и нельзя ей ничего говорить. Большой секрет и великая тайна!
Ася шла и настраивала себя: цветок боль чувствует, надо думать о Кукумбере. Но думала о Василии Николаевиче. Он всегда такой подтянутый, спокойный, разговорчивый, если ничего не знать, то и не скажешь, что у него такая беда. Но даже страшно подумать, как тяжело ему сейчас. А Колькиной маме? Ася вспомнила, как просто, даже ласково, Татьяна Сергеевна разговаривала с ней после того дня и как отвернулась, когда Ася ей сказала, что у нее глаза красные. Задумавшись, Ася не заметила, как ветка ольхи зацепилась за ее венок и он соскользнул с головы. «А если завтра Василий Николаевич увидит меня, вспомнит и из лагеря выгонит? — подумала еще Ася и тут же одернула себя: — О Кольке думать надо!»
Вдруг корявая ветка ухватила Асю за край куртки и потянула. Ася дернулась, но ветка не отпустила. Тогда Ася оглянулась и с ужасом увидела, что это не ветка вовсе, а скрюченная костлявая рука! Старый куст ожил, заскрипел, задвигался, стал хватать Асю за руки, за щиколотки, цепляться за волосы.
— У-ух! — ухнула с высоты сова, будто подавая тайный сигнал.
— Ха-ха-ха-ха! — захохотали кусты вокруг.
Они будто специально собрались вокруг Аси, их становилось все больше, сбегались со всего леса, вырвав корни из земли, хлестали Асю по лицу, рвали волосы, одежду. Замелькали, закружились вокруг сотни светящихся глаз, зловещих, страшных.