Я уверен, что от шока они оправились не сразу. А когда оправились, ощутили острую, непереносимую боль. Оба. И стали делать всё, чтобы эта боль прекратилась. И — бесполезно! Словно в капкане! Волки и лисы, попав в охотничий капкан, чтобы вырваться на свободу, перегрызают себе лапы — а здесь что грызть будешь? И — как?…
И вот, из трубы доносится плач и вопли: уже не до стыда, не до позора — вырваться бы! А тем временем, кончился обед, и работяги возвращаются в цех, и слышат из трубы некие странные звуки. И вот уже кто-то заглядывает в трубу, а кто-то в неё уже и лезет, и… Впрочем, что рассказывать? И так всё понятно: для кого — беда и позор, а для кого и реалити-шоу. А начальник здравпункта, который бегает перед трубой и отгоняет ржущих гегемонов, ещё и добавляет им, сукам, веселья.
Ладно, пора закругляться. Их увезли на «скорой» — а как извлекали из трубы, да как их там доктора потом освобождали, не наше с вами дело. Наше с вами дело — узнать, что было дальше. А дальше было вот что: выйдя из больницы, они оба поспешили в заводской отдел кадров — срочно писать заявления об уходе по собственному желанию — и чтобы близко потом к этому заводу не подходить! А в отделе кадров им сказали, что, мол, фиг вам, а не «по собственному»! И вообще, их «персональное дело» будет разбираться на парткоме, а то обнаглели совсем — сверхплановую продукцию в бордель превратили!.. Бесстыдники!
И было партсобрание, на котором сидели климактерические тётки с обесцвеченной завивкой, и увешанные орденами-медальками старые маразматики, и ударники-передовики-новаторы, чьи просящие кирпича мордаунты украшали заводскую Доску Почёта. Ну, и товарищи из райкома, естественно, тоже были, а как же!.. И весь этот паноптикум, всё это сборище уродцев всё в подробностях выспрашивало: да как же они, коммунисты и передовики, докатились до жизни такой? да куда же смотрели семья и школа? да как же коллектив остался в стороне, да почему не повлияли на них?… И вообще — давно это у них? а в трубе — давно?… а сколько раз?… а в каких позах?… а ещё — в каких? И осуждающе качали головами жирные климактерические блондинки, и старикашки в орденах-медальках, и передовики-стахановцы с мордами гоблинов и интеллектом троллей — и пускали слюни, и похотливо потели поднятые в единогласном порыве ладони, когда решили исключить «морально разложившихся» из партии. А товарищи из райкома мысленно листали порножурнальчики — те самые, что изъяли у фарцовщиков бойцы ОКОДа, да принесли в райком — а потом товарищи из райкома говорили Правильные Слова: о Советской Семье и о Советской Морали. И о Советской Нравственности тоже говорили. И о том, что лучшее воспитание совецкого человека — это труд, а лучший воспитатель — крепкий трудовой коллектив. Вот ему-то мы их, голубчиков, и отдадим теперь на растерзание — pardon, на перевоспитание… А «по собственному желанию» — накось, выкуси!