— Нет, нет, пожалуйста не волнуйся! — уже гораздо более сдержанно сказал Рин и, гордо расправив плечи, с достоинством продолжил. — Через месяц в Пьерте будет большой турнир, и ади Питри высказал желание отправиться на него. Будучи его оруженосцем, я тоже поеду вместе с ним… Конечно до рыцарских поединков и турниров меня никто не допустит, но в состязаниях оруженосцев я непременно буду участвовать! — Рин с досадой почувствовал, как довольный румянец предательски проступает на его щеках.
— Ах, Рин! — испугано всплеснула руками Кана. — Я буду молиться за тебя!.. Да хранит тебя сердце Игуна, и пошлёт удачу искуплённый Ригурн!
— Да примет Игун к сердцу слова твои! — вежливо поклонился в ответ Рин. Он с недоумением заметил, что в глазах у Каны была не радость, а тревога.
— Но почему ты так одет и куда направляешься сейчас?.. Ведь до турнира ещё месяц! — Кана была по-настоящему испугана и не скрывала этого.
— Одет? — события сегодняшнего дня навалились на него столь стремительно, что Рин даже не успел осознать всего того, что с ним произошло. Он удивлённо оглядел себя с головы до ног и только сейчас понял, что, и в правду, подобный наряд более подходил к военному походу, чем нежели к поездке к родным. Действительно, почему?
— Мы выезжаем в Пьерт через три дня… — улыбнулся Рин и, не очень-то сам веря в то, что говорит, добавил, желая успокоить девушку. — А до этого времени ади Питри отпустил меня погостить домой… В Пьерт мы поедем прямо из Индэрна, куда он заедет за мной. Я думаю, ади Питри считает нужным, чтобы я привыкал к настоящему облику оруженосца. Чтобы чувствовать себя уверенным на военных состязаниях, необходимо чтобы доспехи не вызывали ощущения неловкости и воспринимались, как обычная одежда… Вообще-то, я и так уже к ним привык, но на столь добром коне, как Динглин, мне проверить себя ещё ни разу не доводилось… Думаю, что дело в этом.
— Ох, Рин! Может оно и так, но сердце моё сжимается от тревожных предчувствий! — и Кана, не обращая внимания на множество любопытных глаз, схватила Рина руками за голову и, притянув его к себе, прижалась к его губам жарким поцелуем. — Береги себя!
— Ну что ты, Кана! Ну что может со мной случиться? — прошептал Рин.
— Береги себя! — ещё раз повторила девушка и припала к его груди.
— Кана! — сердито крикнула из окна её мать. — Кана, веди себя достойно!
Но Кана, казалось, даже и не слышала её. Зато Рин услышал. И ещё раз, украдко, поцеловав девушку в губы, отстранил её от себя.
— Ну всё, прощай! Мне пора! — сказал он и, стремительно развернувшись, чуть ли не бегом, бросился к коню. Вскочив на Динглина, он помахал ей рукой и, уже более не оборачиваясь, помчался в сторону индэрнской дороги.