Хайес молча сидел возле окна. Насупившись, он разглядывал узор пыли на подоконнике, бережно сохранившей круглые отпечатки донышек кружек, ныне растерянно столпившихся в правом его углу.
Неужели ему так и не суждено будет исполнить волю своей госпожи? Великой и Несравненной Гейлли Т’то Айяра, седьмой дочериПовелителя Бурь Ралла Т’то Айяра, владычицы океана Эзу, вечно юной и вечно прекрасной королевы четырёх островов и всех его обитателей: шоэнов, луггонов, пфарлов и прочих морских народов. Той единственной и непостижимо великодушной, кто не прогнала прочь лишённого родины, имени и языка, вконец отчаявшегося рыцаря, волею судеб приплывшего на Шоэн после долгих лет скитаний и чуть было не ставшим причиной её гибели. Годы странствий, полных бесконечных лишенийи страданий, сильно изменили его тогда. Не то, чтобы он очень уж сожалел о содеянном им в своей прошлой жизни: что сделано, то сделано. Он был слишком юн и нетерпелив, а самое главное — невыносимо горд, что слишком часто подталкивало его на крайне необдуманные поступки. Что, собственно, и послужило причиной его падения. Вернее, теперь-то он понимал, что то была даже не гордость, та благородная гордость древнего аристократического рода, что так всегда украшала истинного рыцаря, а всего лишь мелочная гордыня, круто замешанная на непомерном самомнении, упрямстве и неисправимом хвастовстве, властно требовавшими от него быть во всём первым. Любой ценой… И цена, в итоге, оказалась слишком высока… Хотя настолько уж благороднее, выше и чище помыслами и сердцем его самого любые другие рыцари Ирвира? Разве они не точно такие же, каким был и он? Разве они не проделывали того же самого, за что лишь он один оказался изгнан? Просто он был по-юношески горяч и неосмотрителен и, решая свои задачи, слишком многим перебежал дорогу… Пожалуй, лишь старика Фроггана, ему было немного жаль: про него он никогда ничего плохого не слышал. Наверняка и тому тоже было чего стыдиться в своей жизни. Разве без этого возможно? Лишь вконец самовлюблённый человек может быть настолько слепым, что полагает себя правым всегда и во всём и мнит себя чуть ли не безгрешнее самого Господа. Но, по крайней мере, никаких порочащих честь и имя Питри Фроггана слухов Хайес никогда не слышал. Жаль, что старик оказался столь упрямым.
Когда он прибыл на Шоэн, то был всего лишь жалким матросом, на каком-то торговом судне. Если бы его не лишили языка, то он, наверняка заново сумел бы многого добиться в жизни. А так, он считался всего лишь никчёмным калекой, пусть и мастерски владевшим мечом. До этого он уже был и наёмником, и охранником каравана, и даже телохранителем одного фрааского вельможи, из-за которого ему, собственно, и пришлось бежать, нанявшись на идущий к Архипелагу Шоэн торговый корабль. Первое время ему и здесь пришлось несладко: наёмников на островах не привечали, немой телохранитель с тёмным прошлым тоже никому не был нужен, а ходить на кораблях в дальние страны не устраивало уже самого Хайеса. Вот и таскал отпетый рыцарь тяжёлые тюки и бочки с кораблей на пирс и обратно, в славном граде Сэсу Ту Амари — пышной столице архипелага, чьё название, в переводе с шоэнского, означало Жэмчужина Океана. А когда не работал — пропивал все вырученные деньги в портовом кабаке, чтобы хоть на время забыться и не вспоминать о своей прошлой жизни, уже и без того ставшей призрачней сновидения. Там его давно уже никто не трогал — все знали сокрушительную мощь его кулаков и непостижимую стремительность и суровую беспощадность острого меча. Лишь однажды какие-то чужестранцы, невзирая на настойчивые предупреждения завсегдатаев, стали нарочито упорно задирать его, явно ища с ним ссоры. Хайес, несмотря на то, что уже был немного пьян, сразу же это понял, и даже обрадовался неожиданной драке. Он даже не стал доставать свой меч, а отнял клинок у одного из зарвавшихся нахалов, и не успели посетители вдосталь насладиться зрелищем грандиозного побоища, как трое его бездыханных обидчика валялись на полу, в то время, как остальные проворно удирали через окна и двери.