— Тук-тук, тук-тук, тук-тук… — стучали мерно копыта, как будто прямо по его голове, и навевая этой своей унылой мелодией отчаяние и тоску.
«Нет, так нельзя! Надо взять себя в руки!» — одёрнул себя чародей, стараясь не обращать на стук подков внимания.
«Наиболее могущественные чародеи могут творить заклинания одной силой мысли — без помощи рук и произносимых вслух слов!» — успокаивал себя Ивдур, пытаясь осуществить подобным образом какое-нибудь простенькое колдовство.
— Умх! — только и смог прокряхтеть он, вынужденный признать свою неудачу.
— Река! Хэйм! Хэйм! — заторопили своих коней северяне.
— У-у-ува-у-уг! — донеслось, в ответ, сверху.
— У-у-ува-у-уг! — раздалось и справа.
— У-у-ува-у-уг! — услышали северяне и слева.
А сзади послышался многотысячный топот странного аллюра. Ещё едва-едва, но он, без сомнения, пусть и медленно, но неумолимо приближался.
— Драконы! Драконы! — завопили насмерть перепуганные северяне, остервенело колотя каблуками в бока своих коней.
— А-а-а! — завопил, в отчаянии, всадник, перед которым лежал Ивдур, наваливаясь на чародея сверху.
— Уавх! — взвыло буквально над ухом чародея. И тот час ураганный порыв ветра чуть было не повалил лошадь.
— А-а-а! — не своим голосом кричал дикарь.
— Брось! Брось его! — сквозь всеобщий гвал донёсся до Ивдура крик их вожака. — Брось колдуна, дурень! Они же за ним летят!
— А-а-а! — ничего и никого не слыша, надрывался всадник Ивдура, продолжая беспрерывно подгонять своего коня, который вдруг, на всём скаку, ринулся куда-то вниз.
— Бух! — раздался громкий плеск, и Ивдур тут же промок до нитки и едва не захлебнулся, от устремившейся в его ноздри воды.
— Уавх! — вновь раздалось где-то совсем близко, и от обрушившегося сверху порыва ветра всадника и Ивдура выкинуло из седла. Чародей отчаянно закашлялся и, изо всех сил, стал извиваться и рваться из своих пут, чувствуя, как река, безжалостными, холодными пальцами схватила его за горло. Ивдур захлёбывался, стремительно погружаясь на дно. Он рвался и метался. Он бился и брыкался. Но всё было напрасно. И холод и тьма уже жадно охватывали его со всех сторон.
Вот и умер его хозяин! Дхонк сидел, пригорюнившись, не в силах ни стенать, ни плакать. Казалось, что вся жизнь, вдруг, разом, покинула его.
— Ну, так куда же его нести, господин? — уже начали нервничать от нетерпения четверо слуг, принёсшие его сюда.
— Идите за мной, — бесцветным голосом сказал старый луллиец, поднимаясь с сундука.
Он провёл их через первую комнату, затем свернул налево и стал подниматься вверх по лестнице. Оказавшись в низком, полутёмном коридоре, Дхонк коснулся стены, и перед смущёнными и перепуганными слугами открылась потайная дверь.