Зорин взял лист бумаги — обычный лист формата «А-четыре», отпечатанный на недорогой типографской машине в две краски. Надпись рядом с интеллигентным и одновременно волевым лицом призывала голосовать за кандидата в депутаты вантайского горсовета Степана Малютина. В самом низу листа приводились служебные данные — тираж, заказ, ответственный за выпуск (некто В. Прачкина) и где отпечатано (ИП Фишман Р.Л). До следователя не сразу дошло, что к чему, но потом он буквально выпучил глаза:
— Так получается, что вы… Хм, были с дочкой депутата? Или это совпадение?
— Можно, конечно, спросить об этом у самой Алины, — сказал я. — Но, знаете, тут все не так просто. И неизвестно еще, победил ли этот Малютин на выборах. Дело в том, что по городу развешаны такие же плакаты. Но я не уверен, что они точно такие же, как этот.
Странно посмотрев на меня, Зорин вновь взялся за телефон.
— Игнат Валерьевич? Это Зорин. Мне хотелось бы получить консультацию о некоторых политических событиях в городе… Да, про недавние выборы… И еще — пока суд да дело, надо бы отправить какого-нибудь расторопного мальчика найти предвыборный плакат… По кандидату в депутаты от местного округа. Непременно отпечатанного в типографии некоего Фишмана… Но это без разницы. И еще вопрос: как нам организовать обед для меня и для подследственного?.. Да бросьте вы про это! Тут действительно не так все просто… Превосходно.
На обед в управленческую столовую мы сходили втроем — меня конвоировал сержант-молчун. Пока мы шли по коридорам, меня еще не заставляли держать руки за спиной, но уже дали понять, что возможные глупости будут пресекаться жесточайшим образом.
И на том спасибо. Когда мы вернулись в комнату для допросов, помятый и надорванный плакат со следами клея уже лежал на столе, а рядом — лаконичная записка: «Этот парень не прошел во втором туре».
Зорин положил рядом с собой оба плаката и начал внимательно их рассматривать. Они почти не отличались. Сюжет, композиция были идентичными, тираж-заказ и прочая служебная информация тоже. Округ и сроки выборов назывались также одинаково. Разными были лица, а также имена и фамилии. На содранном листе был изображен Василий Петрович Колыванов. На моем — Степан Иванович Малютин. У Колыванова была добродушная широкая физиономия, хотя и с волевым выражением, лицо же Малютина обладала тонкими, интеллигентными чертами, хотя выражение несгибаемой воли было таким же, что и у другого кандидата.
Следователю это совсем не понравилось. Ему вообще многое не нравилось в этой истории.
— Мы, конечно, можем, после очной ставки прокатиться в типографию к этому Фишману, — проговорил Зорин. — Интересно, что он скажет?