а) отпускать меня с миром нельзя;
б) убивать меня невозможно по очень сложным причинам, согласно которым мой труп (либо какие еще следы убийства) не должен остаться здесь;
в) вернуть меня обратно было бы хорошим и единственно правильным делом, но каким образом это совершить, неизвестно.
И все это потому, что я ну никаким образом не должен был здесь оказаться (с чем я был вполне согласен). А посему, решили они, мне отныне предстоит влиться в их компанию на неопределенный срок. Пока не станет ясно — навсегда ли я останусь с ними, или же вдруг подвернется случай отправить меня обратно (кстати, а куда именно?) Разумеется, я выразил неудовольствие таким решением, но на это мне почти печально было сказано, что альтернативы нет. Тогда я начал задавать вопросы:
— А вы сами-то кто такие? Из Вантайска? Как вас зовут хотя бы, можете сказать?
Пустяковые вопросы, но трое начали переглядываться между собой.
— Кто мы такие, сложно сказать. Мы и сами этого сейчас не знаем, — криво ухмыльнувшись, сказал мужчина.
— Главное, что ты теперь с нами, — неожиданно улыбнулась женщина. Совсем недобро улыбнулась, я был уверен в этом.
Я поерзал и недоверчиво спросил:
— Как же можно не знать, кто вы такие? Ведь я, например, хорошо знаю, кто я…
— Это потому что у тебя документы есть, — заявило оно. — Отбери у тебя их и заставь забыть твое имя, вот и ты тоже не будешь знать, кто ты такой.
— Как можно заставить забыть собственное имя? — не поверил я.
— О, — протянуло оно. — Способов, знаешь ли, масса .
— Дело даже и не в этом, — сказал мужчина. — Ты спрашиваешь, из Вантайска ли мы. Может быть, да, если ты называешь это место таким именем. Но кто может с уверенностью сказать, что на всех сторонах реальности, включая обратные стороны, это имя будет звучать именно так?
Свихнувшиеся философы-убийцы, грустно подумал я. Вот уж повезло, называется.
— Я даже не представляю, под какими именами тебе лучше нас знать… — задумчиво продолжал мужчина. — Впрочем, чтоб тебе было удобнее, зови меня Грач.
— Я — Воробей, — сказала женщина.
— Меня можешь называть Козодой, — неожиданно низким голосом сказало бесполое.
— «Козлодой», — с неожиданной злобой пробормотал я. Они что, на самом деле до такой степени сумасшедшие, или просто издеваются?
Моя реплика не понравилась бесполому. Оно подошло и врезало мне в солнечное сплетение. Пока я хватал воздух, дергаясь на стуле, меня убедили в том, что повода для идиотских шуток нет и быть не может.
Внимательно поглядев на Грача, Воробья и Козодоя, я про себя согласился, что здесь все действительно серьезно. Слишком даже серьезно.