Андрей Половод опять уснул. Карина, маясь бездельем, глядела в окно. Некоторое время, сказал Барин. Какое, нафиг, некоторое, действительно еще неделю, если не две, надо ждать, чтобы он смог на ноги подняться. А так он пока все равно что инвалид… Курить не разрешает в комнате, но пахан есть пахан, и слово взял. У параши курить уже глаза ест. В подъезд, что ли, выйти? Опасно. Хотя, не должна спалиться — если уж за столько дней никто не пришел, значит, хозяин — честный по жизни, не сдал и своим не позволил… Что это такое, я своим ушам не верю — Котел на кухне стихи вслух читает! Этой Наде, сеструхе жены хозяина. Надо же! А на вид — овца овцой. На задвижку бы зарубилась, что они уже сегодня сосаться начнут! Кстати, о задвижках — Сергей где-то просто улетный герыч надыбал. Без всякого фуфла, ни крошки глюкозы, просто шерсть! Вставляет по самое не могу. Поговорить бы с ним чисто так, может, скажет, где берет… Мужичонка он, видно, так себе, даром что деловой. Да и жена его пасет… Во, эти на кухне уже лапаются, сто пудов даю!
Карина тихонько выругалась, когда убедилась, что сигареты закончились. Она вывернула карманы висящей на стене куртки — есть еще одна пачка, только тоже пустая. У Павла должны быть…
Двое на кухне еще не «лапались», но Паша с довольным видом поглаживал Наде пальчики. Карина, достаточно зная своего подельника, могла бы поклясться, что ему сегодня ночью предстоит славное приключение. Джинсы вдруг стали тесными в бедрах, будто каким-то образом уменьшились на размер. Лифчик сдавил грудь. Кожа неожиданно обрела необычную чувствительность, словно после дозы; молодая женщина разом ощутила каждый шов своей одежды, все ее складки.
— Котел, дай сиграча, — низким голосом сказала Карина.
— Кончились, — ответил Павел. — Серега купить обещал.
Карина выругалась еще раз. Курить захотелось так, что аж зубы заскрипели. Сергей и Ирина не курят, да если бы и курили, брать без спроса у пустивших на хату — ничуть не лучше, чем крысятничать. Может, мальчишка ихний курит? Занятный паренек, надо сказать, сколько же ему лет? Пятнадцать, наверное, будет — по нашим понятиям, взрослый.
…Несколько капель духов со столика Ирины, как резонно рассудила налетчица, вряд ли можно будет расценить как крысятничество. Она протянула руку к флакону и посмотрела на себя в зеркало трюмо. И то, что увидела, ей совершенно не нравилась. На Карину угрюмо пялилась не очень уже молодая, плохо следящая за собой баба в кофточке далеко не первой свежести и грубых джинсах. Конечно, для какого-нибудь только что откинувшегося с зоны чухана и такое сойдет, но сейчас ей самой от себя стало противно. Нет, дальше опускаться никак нельзя.