Современные поэты восстают против этих канонов хотя бы потому, что им хочется рассказывать о том, что происходит сейчас, и без лишних ухищрений просто объяснить, что роза — это роза. Некоторые молодые поэты стараются создать некий разговорный классицизм. В 1960-х годах многие молодые поэты вернулись к более примитивному доисламскому стилю, к языку, существовавшему до появления Корана (который, кстати сказать, способствовал обогащению арабского языка). Своим учителем эти молодые и даже некоторые поэты старшего поколения считают Ахмеда Шауки, поэта и драматурга второй половины XIX века, который нарушил строгие законы рифмы и метра и применил весьма свободную форму рифмованной прозы для описания образов и чувств. Те, кто борется против влияния Шауки, обвиняют его молодых последователей в копировании такого же «копировщика» доисламской поэзии.
Поэзия сейчас процветает. В 1966 году одна из видных египетских поэтесс, Малика Абдель Азиз, которая опубликовала второе издание сборника своих стихов, говорила мне: «Меня удивляют небольшие тиражи поэтических сборников во Франции. Тысяча экземпляров считается в Париже вполне приличным тиражом. По-моему, это объясняется тем, что французы ни во что не верят и им не нужна поэзия, которая ничем не помогает людям».
Это звучит тенденциозно, но поэзия самой Малики очень женственна. Малика ищет в арабском языке возможности просто и непринужденно описать, скажем, ковер полевых цветов. В переводе это звучит примерно так:
Я склонилась над ними,
Мое сердце трепетало.
«Дорогие,
Как прекрасны вы,
Как чудесен блеск ваших щек,
Как волнует,
Как сладко головокружение от вашего пьянящего аромата».
Я гляжу в их глаза,
Я пью росу с их ресниц,
Я нежно ласкаю их тонкие стебли,
Я спросила, как их зовут,
И с трепетом
Я услышала их шепот.
В их лепестках я нашла исповедь,
А вместе с ней мед, аромат и мелодии.
Лирика без строгих условностей чувствуется даже в переводе, но не дает представления о языковых проблемах. Египетские поэты еще немало выстрадают и поспорят, прежде чем найдут язык и стиль, созвучный их миру, претерпевающему важные изменения.
Более заметных успехов достиг театр, который тоже переживал в 1960-х годах своего рода ренессанс. Египетскому театру всего около ста лет, потому что театр в его европейской форме несвойствен арабской культуре. Профессор Гарвардского университета X. Гибб пишет в предисловии к интересной книге д-ра Джекоба Ландау («Заметки об арабском театре и кино», изд. Пенсильванского университета, 1958), что истоки европейского театра — в Древней Греции, но это искусство не затронуло арабов. Поэтому у них не было настоящего театра, хотя и сохранились народные традиции пантомимы, теневых и кукольных спектаклей и буффонады. Нужно сказать, что в самой арабской поэзии есть много театрального. Но ни одна поэма не легла в основу какой-либо пьесы. Религия мешала развитию театрального искусства, но любовь арабов к эпической поэзии, к языковым эффектам, к замечательным народным поэтическим соревнованиям является своеобразным самобытным театром. По стилю он отличался от европейского, но в нем было столько подлинного драматизма, что он подготовил почву для появления в Египте театра европейского типа.