1. Религиозные вопросы до 1310 г
На каких основаниях Ангерран де Мариньи занимался вопросами религии и вмешивался в политику в отношении папства? Вполне понятное удивление вызывает тот факт, что Филипп Красивый поручил решение подобных проблем рыцарю, никоим образом не подходящему для такого рода деятельности; Мариньи не был юристом,[1011] в то время как к услугам короля были Ногаре и Плезиан. К тому же в большинстве случаев послы, отправляемые к папскому двору, были людьми духовного звания, такими, как аббат Сен-Медар де Суассон, епископ Байе, Жоффруа дю Плесси, Жиль Асцелин или Ален де Ламбаль. Появление фигуры Мариньи в сфере папской политики не было вызвано недоверием Филиппа IV к вышеупомянутым церковникам, ведь данные королем поручения он чаще всего выполнял в сотрудничестве с ними: изменялся лишь его статус в сменявших друг друга посольствах. Следовательно, можно заключить, что в ситуации, когда речь шла уже не о спорах на тему канонического права, которые в течение долгих лет вел Гильом де Ногаре, а о возможности получения от папства политических и финансовых привилегий, король сделал ставку на ловкость умелого дипломата. Именно это изменение подхода к отношениям между французами и понтификом позволило Мариньи утвердить свое влияние в этой области и вместе с тем навязать собственную концепцию переговоров.
Его задачей было получить поддержку папского престола, чтобы облегчить решение целого ряда находившихся в то время в его компетенции проблем, которые его особенно беспокоили: заставить Роберта Бетюнского окончательно и бесповоротно подчиниться королю, а Генриха VII ратифицировать союз с Францией, не говоря уже об имуществе тамплиеров, в отношении которого он надеялся на то, что папа присоединится к решению короля Франции. Речь теперь шла не о борьбе с папством и попытке доказать превосходство короля, а о примирении с духовной властью. Сама личность папы играла тут роль немаловажную и способствующую успеху дела. Но Клименту V отнюдь не была свойственна покорность королевским приказаниям, которую ему иногда приписывали. То, что король согласился на ряд уступок, из которых впоследствии смог извлечь немалую выгоду, было отчасти заслугой Мариньи. Он подтолкнул короля к решению отложить идею проведения судебного процесса, чернившего память Бонифация VIII, а затем оставить ее вообще, к огромному сожалению Ногаре, и добился того, что взаимным упрекам короля и папы был положен конец, что отразилось в булле «Rex gloriae» от 27 апреля 1311 г. Наконец, он сгладил последствия, которые мог повлечь за собой суровый приговор, вынесенный Гишару де Труа, устроив перевод епископа на другую кафедру и позволив ему обосноваться в Авиньоне.