— У нас же будут раздельные комнаты, правда?
Его губы скривились от ее озабоченного тона.
— Это избыточно, рассматривая то, что наши мероприятия…
— Мне нужно свое собственное пространство для работы. — Расстраиваясь от панической нотки в собственном голосе, она понизила тон: — И не называй это мероприятием. У нас отрыв, загул. Звучит более возбуждающе.
От вида его ухмылки ей захотелось задушить его.
Он поднял руку в знак согласия:
— Загул. Принято.
— Тс-с-с, не кричи так громко об этом, — зашипела она. Старые привычки давали о себе знать — она быстро просматривала фойе, нет ли там ненавистных репортеров с фотоаппаратами.
Его улыбка потухла от вида ее настороженности.
— Тебя до сих пор преследуют папарацци?
— Боже, надеюсь, что нет. — Она вздохнула. — Меня доставали пристальным вниманием, фотографированием и ненужными вопросами долгие годы. У меня вошло в привычку избегать и озираться.
А что касается остального… Она подавила дрожь при воспоминании от полных разворотов газетных страниц, посвященных ее разводу.
— Знаю, что ты имеешь в виду.
Она удивленно нахмурилась:
— Это как?
На секунду она увидела опять тревогу в его взгляде, как если бы он сказал слишком много.
— Об экстремальных видах спорта всегда много шумят в прессе. Репортеры преследуют элиту в любом виде спорта, и я знаю это все не понаслышке. А у тебя не могут возникнуть проблемы, если нас увидят вместе? Потому что если это…
Вместо того, чтобы порадоваться тому, как он заботится о ее репутации, она расстроилась. Значит, он уже думает о расставании.
— Это не проблема, — пробормотала она, пытаясь подавить эмоции.
— Эй, ты в порядке?
— Да.
Она училась прятать чувства на протяжении многих лет и всегда выглядеть на людях уравновешенной и уверенной в себе. А где этот хваленый контроль теперь, когда комок застрял у нее в горле?
— Я очень хочу оторваться с тобой несколько дней, Ава, но не ценой твоей карьеры.
Он сделал паузу, будто подыскивая верные слова, первый раз она видела его таким смущенным.
— Ты на испытательном сроке, это твое первое задание, и будь я проклят, если все испорчу, не имеет значения, как сильно я хочу тебя.
Его искренность ошарашила ее. Для легкомысленного соблазнителя Роман действительно достаточно много заботился о ее карьере, ее нуждах, предупреждая их. Это сбило ее с толку.
Никто никогда не делал этого — ни ее отец, ни мама, ни ее бывший муж. Пока только парень, которого она знает всего один день, заботится в первую очередь о ее нуждах, и от этого она почувствовала себя особенной первый раз в жизни.
Откашлявшись и надеясь, что ее голос не прозвучит как писк, она продолжила: