Дудинскас не сомневался, что Месников может и больше. Но большего он уже не хотел. Он уже завязал и ощутил облегчение. Да, он пришел, но не собирался здесь прогибаться: прогибаясь, нельзя заработать миллион, прогибаясь, можно получить только на чай...
— Как это готовы признать?! — Месников прямо отшатнулся. И замолчал, что-то прикидывая в уме. — Неужели вы действительно решили так вот сдаться?
Дальше Дудинскас слушать не стал. С него хватит. Он ведь уходит, у него последняя просьба... Но всколыхнуть Месникова не вредно бы... И он нажал на педаль:
— Я могу допустить, что вы найдете людей, которые будут на вас работать. Кто-то — даже вполне самозабвенно... Вы, может быть, найдете и таких, которые согласятся, самозабвенно на вас вкалывая, есть за это говно. Но людей, которые еще и исхитрятся получать от этого удовольствие, вы, пожалуй, все-таки не найдете. Разве что Федоровича...
где грань?
Владимир Михайлович долго молчал. Сидел, опустив голову и тяжело выложив руки на стол.
В его грозном кабинете, где и говорить принято полушепотом, только что сорвался на хамство немолодой уже человек, похоже, действительно доведенный, измотанный и измочаленный. Но не с улицы. Они слишком давно знакомы и никогда не скрывали взаимных симпатий. Кроме того, хорошие отношения с Дудинскасом были одной из ниточек, связывающих Месникова с другим лагерем, — все эти неформалы к Дудинскасу почему-то прислушиваются, чем тоже пренебрегать не следует. Никогда ведь не известно, как оно повернется...
— А что Лонг? — спросил Месников, наконец, подняв голову. — Вы ведь ему писали?
Дудинскас скривился, ничего не ответив. Не дождавшись от премьер-министра никакой реакции на свое «прощальное послание», он даже не удивился.
О Степане Сергеевиче Лонге и раньше, еще до его прихода в правительство Капусты, говорили: не боец, но и не подлец. И действительно, при всем известной мягкости характера подлецом Степан Сергеевич как бы не был...
Но где грань? Поднимаясь по службе и оставаясь на позиции мягкого невмешательства, он с каждой ступенькой становился все более и более не бойцом... Пока не достиг такой должности, когда все, что он делает, точнее, не делает, обращается в одну сплошную подлость. Хотя, казалось бы, всего-то и греха — отвести глаза, беспомощно разведя руками...
Долгое время Лонг был Дудинскасу симпатичен и понятен, может, оттого и симпатичен, что понятен. Ну, скажем, тем, что вопреки пересудам согласился сначала остаться в новом правительстве, потом стать и премьер-министром, а ведь он лучше многих понимал, в какой яме находится экономика и какая каша в голове у