Анализ и показывает, что вы со своей маркой попали в самую больную точку. Но, во-первых, тебя занесло, ты оказался слишком уж умным, а во-вторых, вы поспешили, потому что еще
рано, и он еще не получил то, за что все здешнее он хочет сдать.
— Хочет или не хочет? Что-то я тебя не пойму...
— Хочет. Хочет сдать все, кроме этого вашего крана, который сдавать он не собирается. Все он может сдать, но только не этот кран. Потому что кран у него козырь, а разве с козырей ходят?.. Тем более их не отдают...
«вы только не сдавайтесь!»
Что-то и Месников, видимо, почувствовал. Или про московскую резолюцию прослышал? Во всяком случае, на приеме в литовском посольстве, узнав от посла о намерении Виктора Евгеньевича стать Почетным консулом, тут же подошел, заметно обеспокоенный и смущенный, причем не к Дудинскасу, а к его супруге:
— Мне не перед ним, мне перед тобой (с той давней поездки на дачу с московскими публицистами они были на «ты») стыдно.
В том смысле, что какая же он власть, если в таком пустяке оказался слабаком.
— Ты ему передай, пусть заскочит. Мы тут кое-что придумали.
Виктор Евгеньевич заскочил. Впервые с той поры, как Владимир Михайлович стал Главным Координатором, попасть в его кабинет удалось без ухищрений.
Прежде чем Дудинскас уселся, Месников принялся его уговаривать не опускать руки и договорился даже до того, что своим уходом Виктор Евгеньевич его, Владимира Михайловича Месникова... предает, а заодно и всех остальных, кто Дудинскаса всегда поддерживал и продолжает поддерживать несмотря на. Надумав сдаваться, он как бы признает справедливость всех на него наездов и тем самым сдает всех, кто ему сочувствовал и помогал. Почему помогал? Или не видя и не зная, что Дудинскас — жулик и проходимец, а это плохо, потому как бдительный чиновник должен видеть и знать... Или, что еще хуже, помогал, все зная, то есть с умыслом.
Ведь если Виктор Евгеньевич признается, что он не прав, то виноваты все, кто ему помогал. Вопрос «Почему они это делали?» сразу оборачивается криминалом. Всеми, кто помогал, заинтересуются отдельно.
— Нам тогда кранты, — сказал Месников.
импульс надежды
Тут Виктор Евгеньевич вновь ощутил слабый импульс надежды. Похоже, его союзником неожиданно становится могущественнейший из стимулов (обычно тормозных), каким всегда был чиновничий страх.
Дело зашло так далеко, столкнулись такие силы, что прав он или виноват уже становилось неважным. Слишком хорошо все, втянутые в эту историю, знали технологию компромата, слишком отчетливо понимали, чем оборачиваются в таких случаях поражения...