Лидия Петровна долго плакала в своей роскошной комнате для гостей. Она – чужая в доме собственного сына. Капризная девчонка здесь хозяйка. И она главная для Стаса. Как теперь жить на свете?
– Знаете, сваха, вы напрасно плачете. – Голос Екатерины Сидоровны выводит ее из полузабытья. – Чего плакать? Дети счастливы, живут душа в душу, дай бог всякому, у нас с вами теперь есть внучка. Мы с отцом никогда не лезли к детям с советами или указаниями – и вы не мешайтесь, так лучше. Они сами разберутся.
– Я не мешаюсь, я хочу помочь.
– Попросят – поможете. Не по нраву вам Дана, мы с отцом видим, Стасик любит ее и счастлив. Это его жизнь, а вам бы свою надо устроить. Вы ж молодая еще.
– Я ничего против Даны не имею…
– Не надо, сваха. Мы Стасика приняли как сына, как своего ребенка, разве плохо ему? А вы чем недовольны? Что командовать здесь не будете? Так и не будете, я свою дочку хорошо знаю, они с отцом такие, на них где сядешь, там и слезешь. И зачем вам командовать? Разве это детям счастья добавит?
Тихий голос Екатерины Сидоровны успокоил Лидию Петровну, и она вдруг рассказала ей о себе все, как есть. И как тосковала по мужу, как искала его черты в других и не находила, как замкнулась на Стасике. Все выложила в эту ночь Лидия Петровна женщине, ставшей волею судьбы ей родственницей. И на душе стало легко и светло, а Екатерина Сидоровна слушала и качала головой.
Через два дня Аннушку окрестили. Крестным отцом стал Вадик Цыбин. Потом родители уехали домой, забрав с собой Лидию Петровну – погостить.
Питер прекрасен ранней осенью. Жара отступает, небо становится холодным, в воздухе пахнет увядающей листвой. Питер вообще прекрасен. Старые здания вперемежку с зеркальными небоскребами, тенистые улицы, уютные кафе, запах кофе и ностальгии по чему-то нездешнему, что было когда-то, но мы этого не видели.
Поезд прибыл на вокзал туманным утром. Заспанные проводницы, дыша перегаром и нечищеными зубами, открыли двери. Люди с бледными помятыми лицами начали неуклюже выбираться на перрон, волоча за собой багаж. Из общих вагонов доносился явственный запах конюшни.
Вагон СВ тоже открыл свой зев. Импозантные бизнесмены в шикарных костюмах выносили на перрон кожаные кейсы и дорогие чемоданы. Здесь ехала совсем иная публика, у приветливой провод-ницы был ухоженный вид.
Последней на перрон сошла высокая молодая женщина в дорогом черном плаще и сапожках на шпильках. Ее каштановые, коротко стриженные волосы уложены таким образом, что ночь, проведенная в поезде, совсем не повредила прическе. Зеленые глаза смотрят холодно и отстраненно. Волосы оттеняют необычайно бледное лицо. Впрочем, у рыжих часто бывает именно такая белая кожа.