– Мы ничего не приносим в этот мир и ничего не забираем с собой. – Голос священника звучит где-то за гранью боли. Четкий профиль Стаса, светлые волосы, чуть улыбающиеся губы. В похоронной конторе знают свое дело. Но там, в гробу, – не Стас. Это… Дана не знает. Крик Лидии Петровны режет на куски ее мозг. Она вглядывается в его лицо. Нет. Не таким она запомнит его. Он был веселый и добрый, он так любил ее. И она его любила – как умела. А теперь всему конец, и какие-то люди, чьих лиц она не видит, идут мимо нее, прощаясь. И бормочут какие-то слова. А это не нужно никому. Она дотрагивается до его волос. Они все такие же светлые и совсем живые. Нет. Этого не может быть.
– Я подойду к нему, можно?
Это голос извне. Дана поднимает глаза. Вика. Вика пришла.
– Можно.
Морозова склоняется над открытым гробом. Кто знает, каких сил стоило ей не закричать, не застонать на весь свет. Она лишь осторожно коснулась ледяных губ того, кого любила так долго и безнадежно. Она почувствовала холод и поняла, что здесь и сейчас закончилась и ее собственная жизнь, потому что у Данки остаются дети и воспоминания, а у нее – только этот момент прощания.
Звучит музыка, и гроб уходит в землю. Лидия Петровна бьется в руках Вячеслава Петровича, а Дана молчит. Ей хочется, чтобы все ушли и дали ей побыть одной. Но они все идут и соболезнуют, как будто это может помочь делу. Они все делают так, как принято, а Дане этого не надо, потому что Стаса больше нет, и ей не дают опомниться и оплакать его. Ну почему они все не уходят?!
– Дана, папа уладил дела Стасика, и ты можешь ехать с нами. – Мама уже все решила.
– Я никуда не поеду.
– Но Дана!
– Я остаюсь здесь.
Это было сказано так, что Екатерина Сидоровна поняла: спорить бесполезно. Дочь уперлась.
– Тогда я останусь с тобой.
– Не надо. Заберите Аннушку, я хочу побыть одна.
– Мама, я не хочу уезжать. Папа вернется, а мы где? – говорит ее девочка.
Родители скрепя сердце уехали в Белгород. Уехал Вадик, подгоняемый Даной. Они с Аннушкой остались вдвоем. Или, точнее сказать, втроем. С беснующейся за окном метелью.
– Мама, папа умер? – Аннушка смотрит на Дану выжидающе.
– Да, умер.
– И не вернется?
– Никто не возвращается оттуда.
– А я умру?
– Это будет очень не скоро. Через сто лет.
– Я хочу спать с тобой.
– Хорошо, моя птичка.
Дана выключает свет. Она слышит, как засыпает Аннушка, как бьется за окном вьюга, тикают часы. Она никогда не замечала, что часы тикают так громко. Дом опустел. Только сейчас Дана явственно осознала, что осталась совсем одна, что из ее жизни ушел свет, который дарил ей Стас. Каждую минуту она чувствовала себя счастливой и защищенной – с ним. А теперь это ощущение исчезло. Свет погас.